Сайт: People's History

Статья: Елизавета Хитровa

Елизавета Михайловна Хитровa, в первом браке графиня Тизенгаузен, урожденная княжна Голенищева - Кутузова, родилась 19 сентября 1783 года. Семья у Кутузовых была очень веселая и дружная, несмотря на частые разлуки и переезды, а, может быть, и - благодаря им. Часто растававшиеся с отцом девочки - их было пять, самые старшие- Лизанька и Дашенька, - оставались под присмотром матери , княгини Екатерины Ильиничны, женщины доброй, но державшейся строгих правил - не зря, позднее, в высшем свете ее называли не иначе как только Madame la Marchale - cловосочетание практически непереводимое на русский - "Супруга маршала" подходит, но не выражает всех оттенков почтительности и восхищенного уважения, которое вкладывали в этот титул дипломаты и сиятельные сановники, светские дамы и барышни, впервые попавшие на балы и желающие познакомиться с сиятельной княгиней, которую грозный и вспыльчивый Михайло Ларионыч, обласканный еще Екатериной за победу над Измаилом, звал просто:" Катенька" или " душа моя".

Княгиня хорошо владела русским языком, того же требовала и от детей своих. Но это не всегда получалось, хотя отказа в учителях они не знали. Помимо обязательного преподавания грамматики, языков и танцев, основ домоводства и этикета, преподавались девочкам, видимо, и основы театрального искусства и пения. Позднее, в Италии, уже будучи замужем за русским поверенным в делах во Флоренции Николаем Хитрово, Елизавета Михайловна не раз принимала участие в домашних спектаклях, пела в хоре при русской домашней церкви Бутурлина во Флоренции, и все присутствующие отмечали ее редкой красоты и силы голос - сопрано, и яркий талант драматической актрисы.

Вплоть до первого замужества Елизаветы Михайловны: 6 июня 1802 года она вышла замух за флигель-адъютанта отца, штабс-капитана инженерных войск, графа Фердинанда (по - русски любимца Кутузова все уважительно называли Федором Ивановичем) Тизенгаузена, выходца из древнейшего немецкого дворянского рода, обедневшего, впрочем, изрядно ко времени женитьбы наследника остезийских имений! - мы не не найдем крупных работах литературоведов и историков ничего, кроме того, что была она назначена фрейлиной Двора, да и то неизвестно в каком году. Ни Модзалевский, ни Черейский об этом не говорят ни слова. Непопулярная тема. После замужества, заключенного по взаимной страстной любви и при благословении батюшки, нещадно Лизаньку баловавшего и любящего зятя, как " прехраброго умницу", (Кутузов писал как-то дочери откровенно, зная, что она прочтет эти строки мужу: "Если бы быть у меня сыну, то не хотел бы иметь другого, как Фердинанд:") началась кочевая жизнь Елизаветы Михайловны, супруги военного, хотя и штабного, офицера . Она следовала за ним повсюду, а если они ненадолго расставались, писала страстные, нежные письма - владеть пером она умела, да и натура ее всегда была восторженно - тонкой, почти на грани экзальтации! За время недолгого замужества (три года), несмотря на тяготы кочевой жизни Елизавета Михайловна родила обожаемому супругу двоих прелестных дочек - Дашеньку, Долли и Катеньку. Воспитанием занималась бабушка по отцовской линии, урожденная графиня Штакельберг, но Елизавета Михайловна знала о малютках все и всегда, неустанно переписываясь со свекровью и вкладывая в эти длинные задушевные письма - романы весь пыл своей натуры, не знавшей границ ни в любви, ни в обожании, ни даже просто уважении!

В три года Долли, младшая, пыталась, еще нетвердою детскою рукой, нацарапать письмо любимому дедушке сразу на трех языках - немецком, французском и русском, чтобы просто спросить о его здоровье. Эти трогательные каракули не оставили фельдмаршала равнодушным и он поспешил ответить внучке словами, исполненными нежности и наказом беречь маменьку от лишних волнений: Вот несколько строк из этого письма:" Как тяжело моему сердцу оттого, что я еще не поцеловал тебя. Как мне будет сладко, когда обниму тебя и ты будешь у моего сердца, хотя бы еще раз , пока не закрою глаза свои навсегда. Целую тебя хоть в мыслях. Бог тебя благослови!"

Тревога любящего отца и деда о матери Дашеньки тут вполне объяснима: 20 сентября 1805 года, в сражении под Аустерлицем, любимец Кутузова, граф Федор Иванович Тизенгаузен, Кавалер ордена Святой Анны и австрийского ордена Марии - Терезии ,-был тяжело ранен и скончался три дня спустя, 23 сентября. Елизавете Михайловне, следовавшей за войсками и штабом, и немного отставшей в пути, не сразу сказали о гибели мужа. Когда же сказали, горе ее было неописуемо. Врачи всерьез опасались за ее рассудок.

Здесь позволю себе небольшое отступление и скажу, что граф Фердинанд фон Тизенгаузен - личность, по своему легендарная. Он был очень храбрым человеком, уважаемым не только в кругу штабных офицеров, но и среди простых солдат. Странно, но о его смерти мы знаем более, чем о жизни. Любой из нас может раскрыть том романа "Война и Мир" Толстого и прочесть сцену ранения князя Андрея на поле Аустерлица... Князь Андрей, это и есть - граф Федор Тизенгаузен, точнее его внешний прототип. И именно о нем, Наполеон сказал эти слова "Вот прекрасная смерть!" - как признание доблести и мужества противника. Но увы, Елизавете Михайловне любая похвала и признание, даже высочайшее, мужа вернуть уже не могли...

Сохранилось несколько писем Кутузова к дочери и даже по небольшим выдержкам из них видно, как тяжело переживал полководец горе юной дочери (ей было всего 22 года!) и раннее сиротство внучек: "Лизанька, мой друг сердечный, у тебя детки маленькие, я лучший твой друг и матушка; побереги себя для них. Жаль очень, что я не могу сейчас с тобою видеться. Я пойду с армией по дороге через Венгрию, куда тебе в теперешнее время доехать никак нельзя. Поезжай поскорее к своим деткам и матушке..."

Горе не утихало долго. 27 мая 1807 года Кутузов пишет Елизавете Михайловне нежное письмо с многозначительным упреком:" Лизанька, решаюсь наконец, тебя пожурить: ты мне рассказываешь о разговоре с маленькой Катенькой, где ей объявляешь о дальнем путешествии, которое ты намереваешься предпринять и которое все мы предпримем, но желать не смеем, тем более, когда имеем существа, привязывающее нас к жизни"

Очевидно, Елизавета Михайловна говорила своей трехлетней дочери об упорном нежелании жить и чувстве тоски. Навряд ли крошка могла понять ее, но для чувствительной натуры Элизы, как иногда звали ее родные, а потом - и весь Петербург, был важен просто слушатель... Только через шесть лет после смерти мужа - в 1811 году, Елизавета Михайловна вторично выходит замуж - за генерал - майра Николая Федоровича Хитрово. Ей к тому моменту 28 лет. Как послушная дочь, она испрашивает благословения у отца. Михаил Илларионович не совсем доволен выбором дочери, но не в силах противиться ее желанию. Да и сам хочет видеть ее устроенной. Для Хитрово же эта партия во всех отношениях - хороша и упрочивает блестящее положение в обществе.

В светских кругах генерал Хитрово известен, как обходительный человек, "умный, блистательный и любезный," умеющий понравиться всякому, даже великому князю Константину Павловичу,"умевшему ценить ум и светскую любезность" (П. Вяземский) и императору Александру Первому, "бывшему всегда его другом" ( гр. Ф. Головин). Правда, в тех же светских кругах ходила о Николае Федоровиче слава, как о ком - то вроде "Дон - Джиованни" Иногда его проделки граничили с понятием бесчестья офицера русской армии, но век восемнадцатый по - екатеринински мягко смотрел на амурные дела генерала. Не то, что наступившее следом столетие. В момент женитьбы генерала на графине Елизавете Михайловне Тизенгаузен ему минуло сорок лет. Возраст по тем временам - более чем зрелый, солидный. Надеялись при дворе, что генерал остепенится.

Заметная в светском обществе свадьба состоялась в середине - конце(предположительно) августа 1811 года. Молодые жили открыто, на широкую ногу, принимали у себя весь Петербург, устраивали спектакли и роскошные балы.

В 1815 году сорокачетырехлетний генерал Хитрово получил высокое дипломатическое назначение: российским поверенным в делах при дворе герцога Тосканского. Семья Хитрово переезжает во Флоренцию и роскошная, утонченная жизнь продолжается. Романтически настроенную генеральшу Хитрово знает вся Тоскана, не исключая и самого герцога. Салон Хитрово посещали многие европейские знаменитости, даже мадам де Сталь. Елизавета Михайловна обладала исключительным тактом, умением ладить с людьми. Многое переняла от мужа. Ее отлично образованные девочки прелестны и всегда желанные гости на приемах во дворце... Они играют, как сестры с маленькой тосканской принцессой - герцогиней.называя ее просто "Нани".

Граф Головкин писал о яркой и шумной жизни русского посольства и самого посланника:"Такой образ жизни лишен здравого смысла. По вторникам и субботам у них бывает весь город, и вечера заканчивается балом или спектаклем. По поводу каждого придворного события он устраивает праздник, из коих последний стоил ему тысячу червонцев."

При столь больших расходах неизбежны долги, кредиторы, векселя и... час расплаты. Что и случилось. От неминуемой долговой ямы, лишения статуса дипломата, бесчестия и возможной пули в лоб ( генерала обвиняли в растрате казенных денег) Николая Федоровича спасла спешная распродажа имущества, среди которого было много ценных и редкостных вещей: гравюры, картины, книги, драгоценности, антиквариат. Ф. Головкин писал: "Генерал Хитрово переносит свое несчастье мужественно.. Он все продает и расплачивается со своими кредиторами. Свое хозяйство он упразднил и нанял маленькую квартиру." Прекратились пышные приемы и балы, но двор и свет не изменил своего отношения к генералу и его супруге - ведь долги были выплачены. Юные графини сохранили свои блестящие знакомства, а решительная и порывистая их матушка решила даже отправиться в Петербург - "Изыскать какие - нибудь средства и предотвратить полное разорение" (гр.Ф. Головкин). Но поездку пришлось отложить. И надолго.

Николая Федоровича от всех передряг и переживаний свалила тяжелая болезнь - инсульт. Елизавета Михайловна не решилась его оставить. Два года она преданно ухаживала за ним. 19 мая 1819 года генерал - майор Хитрово скончался. Елизавета Михайловна овдовела во второй раз. Две графини - Катрин и Долли, делавшие головокружительные успехи в свете, остались без любимого отчима. Некоторое время после похорон Елизавета Михайловна еще жила во Флоренции. Затем, при поддержке родственников из России, отправилась в путешествие по

А еще через два года, 1 февраля 1823 года граф Фикельмон пишет австрийскому канцлеру Меттерниху:"Мой князь! Мадам Хитрово уже дважды испытывает необходимость поехать в Россию, ее дела, вверенные в неслишком опытные руки пострадали от долгого ее отсутствия.. Мадам Фикельмон.. будет сопровождать в поездке свою мать. В связи с ее проездом через Вену, осмеливаюсь, мой князь рекомендовать ее Вашей благосклонности". В начале июня 1823 года "любезное трио" - мать и две прелестные дочери - Хитрово Фикельмон прибывает в Россию. Блистательное положение мадам Хитрово, как матери супруги австрийского посланника, которую она, по несовершенолетию той, заботливо опекает, упрочивается сверхлюбезным отношением к "трио" императора Александра Первого, который как известно был очень неравнодушен к чарам австрийской "посланницы богов". Но история платонического романа Долли Фикельмон с российским Государем - тема для отдельной статьи. Не будем пока останавливаться на нем, тем более, что свидетельством тому остались только несколько листочков бледно - голубой бумаги с императорским вензелем и гербами. Они надежно упрятаны в архивах. Плодами увлечения дочери для Елизаветы Михайловны лично стали обширные плодородные земли в Бессарабии и щедрая государственная пенсия в память заслуг ее отца - фельдмаршала.

В государственную пыль архивов была спрятана и тайна жизни старшей дочери мадам Хитрово, графини Екатерины Федоровны Тизенгаузен, едва не ставшей прусской королевой! Говорили, что именно от страстно - пламенного романа с властителем Пруссии, а еще более - от морганатического* (неравного - автор) брака, который "никоим образом не подходил для внучки фельдмаршала Кутузова", и увезла Елизавета Михайловна Екатерину в Россию. Юную графиню ожидало здесь безрадостно - блистательное положение фрейлины Императрицы, отдельные апартаменты в Зимнем дворце и право называть Государыню просто по имени. Замуж Екатерина Федоровна не вышла никогда, но был у нее воспитанник- мальчик Феликс, граф Эльстон , которого все в свете "шепотом" считали сыном фрейлины от прусского короля. Став взрослым, граф Эльстон, породнился с князьями Юсуповыми. Именно в Юсуповском дворце и были найдены письма Пушкина к Елизавете Михайловне Хитрово.

Александр Сергеевич познакомился с Елизаветой Михайловной по приезде своем в Петербург весной 1827 года. Вероятно, он был введен в блестяще - светский круг знакомых Хитрово -Фикельмон Петром Вяземским, который вспоминал об "утрах" Хитрово много лет спустя:"Вся животрепещущая жизнь, европейская и русская, политическая и литературная, общественная - имела верные отголоски в этом салоне.. Здесь можно было запастись сведениями о всех вопросах дня, начиная от политической брошюры и парламентской речи французского или английского оратора и кончая романом или драматическим творением одного из любимцев той литературной эпохи. Было тут и обозрение текущих событий, был и "весь цвет" Петербурга с суждениями своими, а иногда и осуждениями... "Князю Вяземскому вторил граф Владимир Соллогуб: "Она (Елизавета Михайловна - автор.) никогда не была красавицей, но имела сонмище поклонников, хотя молва никогда и никого не могла назвать избранником, что в те времена была большая редкость. Елизавета Михайловна даже не отличалась особенным умом, но обладала в высшей степени светскостью, приветливостью самой изысканной и той особенной, всепрощающей добротою, которая только и встречается в настоящих больших барынях..."

Со всею страстью и пылкостью возвышенно - экзальтированной натуры Елизавета Михайловна увлеклась Пушкиным. По словам того же Вяземского она питала к Поэту "языческую любовь", судорожную нежность, граничущую с поклонением. Была она на 16 лет старше поэта и рассчитывать на взаимность, конечно не могла, хотя до женитьбы часто писала ему письма в духе нежных полуматеринских наставлений, записки с признаниями, которые он не читая, кидал в огонь, часто смеясь:(Воспоминания Вяземского.) Говоря о Пушкине и Хитрово, об их сложных отношениях, очень трудно найти верную ноту, не перешагнуть какую - то незримую грань, что отделяет понятное от непонятного, дозволенное от недозволительного. Тот же Вяземский уверял, что хотя Александр Сергеевич и жаловался порой на надоедливость Хитрово, называя ее даже шутя "Пентефреихой*" ( *библейский персонаж, жена царедворца Пентефрея, влюбленная в юношу Иосифа и преследующая его повсюду. - автор), тем не менее, относился он к ней всегда с беспредельным уважением, почитая ее "за самого искреннего своего друга" и ни одно из его писем, составленное по высшим законам светской этики, ничем, ни одною буквою, даже точкой, если позволено так будет сказать, не компрометируют почтенную Елизавету Михайловну!

Пушкин был поистине светским человеком очень тонкого воспитания.Иногда трудно себе и представить всю степень этой тонкости! Перевернем бережно несколько сохранившихся листочков: Почувствуем дыхание эпохи:"Madame, такой скучный больной, как я, вовсе не заслуживает столь любезной сиделки, как Вы. Но я весьма признателен Вам за это христианское и поистине очаровательное милосердие. Я в восхищении, что Вы покровительствуете моему другу Онегину; Ваше критическое замечание столь же справедливо, как и тонко, как и всё, что Вы говорите..." (Пушкин - Е. М. Хитрово 10 февраля 1828 года) "Боже мой, madame, бросая слова на ветер, я был далек от мысли вкладывать в них какие - нибудь неподобающие намеки:.Я не прихожу к Вам потому, что очень занят, могу выходить из дому лишь поздно вечером и мне надо повидать тысячу людей, которых я всё же не вижу..."

Поэт, занятый литературным трудом и очень ценивший именно утренние и послеполуденные часы одиночества, уклонялся от настойчивых приглашений Елизаветы Михайловны на ее знаменитые "утренники". Но делал он это очень изящно, прося прощения и зная, что она долго сердиться на него не сможет.

Весной 1830 года поэт вторично уезжает в Москву- делать предложение Гончаровой. Он не пишет никому, не делая исключения и для мадам Хитрово. Она же за две недели посылает ему четыре письма!

Вот одно из них:" Не зная к кому обратиться, я пишу Вам уже в четвертый раз. Завтра будет две недели с тех пор, как Вы уехали, - непостижимо , почему Вы не написали ни слова. Вам слишком хорошо известна моя беспокойная, судорожная нежность. Прии Вашем благородном характере Вам не следовало бы оставлять меня без известий о себе. Запретите мне говорить Вам о себе, но не лишайте меня счастия быть Вашим поверенным. Я буду говорить с Вами о большом свете, об иностранной литературе - о возможности перемены министерства во Франции, - увы, я у самого источника всех сведений, мне не хватает только счастья: Я буду ликовать при виде одного лишь Вашего почерка!" - с безнадежной грустью завершает свое письмо Елизавета Михайловна.

Она держит свое слово - посылает Пушкину сигнальные экземпляры книг и журналов, получаемых австрийским посольством и запрещенных или еще не изданных в России.( среди них статьи по делу Полиньяка, романы "Собор Парижской Богоматери" Гюго, "Красное и черное" Стендаля, драма Гюго "Эрнани", "Утешения" Сент -Бева: Благодаря верному другу Элизе, Пушкин даже в Болдинском карантине остается в курсе всех самых важных литературных и политических событий Европы и России.

О себе же Елизавета Михайловна после известия о помолвке и предстоящей женитьбе поэта отреченно написала:" Отныне мое сердце, мои сокровенные мысли станут для Вас непроницаемой тайной, а письма мои будут такими, какими им следует быть- океан ляжет между Вами и мною - но раньше или позже- Вы всегда найдете во мне для себя, для Вашей жены и Ваших детей друга, подобного скале, о которую всё будет разбиваться. Рассчитывайте на меня не на жизнь, а на смерть, располагайте мною во всем без стеснения: Утопив в слезах мою любовь к Вам , я всё же останусь тем же страстно любящим, кротким и безобидным существом, которое готово пойти за Вас в огонь и в воду, ибо так я люблю даже тех, кого люблю мало!" Как тонкая натура Елизавета Михайловна выражала конечно опасения, что семейная жизнь будет мешать поэтической Музе гения, но тем не менее с готовностью пыталась помочь молодой супруге Поэта скорее завоевать внимание светского общества.

Благодаря преданной дружбе и поддержке Елизаветы Михайловны и ее блистательной дочери - посольши Долли, и сама Наталия Николаевна, а позже и ее сестры, занимают почти сразу в великосветском обществе довольно заметное место.

Елизавета Михайловна всегда и неустанно хлопочет помогая Пушкину во всех его делах, используя при этом свои немалые связи и положение родственницы австрийского посла. Устройство издания "Современника", перевод шумного Льва Сергеевича Пушкина, в очередной раз немало проигравшего в карты, на Кавказ, в армию, и даже!- защита Пушкинского Онегина от назойливости критики " Северной пчелы" - Е. М. написала туда разгневанно - светское письмо, в котором сдержанно разбранила главного редактора, за яростные выпады против седьмой главы "Онегина" - вот далеко неполный перечень всех добрых вмешательств дочери полководца в жизнь русского Орфея!

Врагами Пушкина несомненно тонко был рассчитан удар, который они нанесли Поэту, послав через Елизавету Михайловну Хитрово анонимное письмо, приведшее к роковой дуэли. Получив пакет, адресованный на ее имя, но обращенный к Поэту, Елизавета Михайловна, как человек светский, вскрывать его не стала и не читая, отослала своему другу. О том, что не прочла впоследствии горько сожалела!

Но было поздно. Ни Жуковский, ни Вяземский, получив подобные письма, их, разумеется, Пушкину не передали, и он вскрыл именно пакет присланный из особняка Салтыкова, что на Дворцовой набережной: Что было дальше все мы знаем.

8 февраля 1837 года состоялась злополучная дуэль кавалергарда и Поэта. Елизавета Михайловна узнала о ней поздно ночью от рыдавшей Долли, которая не могла нарушить придворного этикета и поехать к Пушкину первой: Ведь она - супруга посла! Елизавета Михайловна забыв покой и сон, бросилась к умирающему другу.. Первый день она не смогла увидеть поэта, а , когда она приехала на другой день Василий Андреевич Жуковский не хотел впустить ее в кабинет, где лежал Пушкин - слишком измучен был Поэт страшными болями: Только что отобрали у него пистолет, которым он хотел прекратить свои мучения. Все были потрясены. Никто не спал. Не до посетителей, право! Но он не знал твердости духа дочери фельдмаршала! Она молча, не проронив ни слова, подавляя рыдания, встала на колени перед дверью кабинета и стояла до тех пор, пока видавший виды статский советник Жуковский, молча не отворил перед ней дверь. Так, на коленях, Елизавета Михайловна и подползла к изголовью друга. Какие слова она шептала, что говорила, сжимая его руку при этом последнем свидании - никто не знает! Да и надо ли знать?

На отпевании в Конюшенной церкви из всего состава дипломатического корпуса, присутствовал только австрийский посол граф Шарль - Луи Фикельмон в парадном мундире со всеми знаками отличия, державший под руки двух дам в глубоком трауре. Одна из них едва держалась на ногах от сдерживаемых рыданий.Это была мадам Хитрово. Она никогда и ничего не боялась, тем более - силы чувств!

Елизавета Михайловна пережила своего любимца и кумира всего лишь на два года. 3 мая 1839 года, незадолго перед этим вернувшись из путешествия по Италии, но так и не оправившись от снедавшей ее болезненной слабости и тоски, Елизавета Михайловна Тизенгаузен -Хитрово, урожденная Голенищева -Кутузова, скончалась.

На могиле Елизаветы Михайловны- в Александро - Невской лавре - установлен барельеф с ее изображением. С медальона барельефа смотрит на нас дама пожилая, не отвечающая признаным классическим канонам красоты, но все же - одна из самых прекрасных женщин, встретившихся Пушкину на его жизненном пути Любящая и сохранившая тепло своего чувства в листках писем, дошедших до нынешних дней...