Сайт: People's History

Евгения любит слово «профессионализм», потому что обожает свою работу и относится к ней с большой ответственностью. Возможно, именно благодаря этому, а также своим таланту и трудолюбию Добровольская на сегодняшний день является не только одной из ведущих актрис МХАТа им. Чехова, но и одной из лучших в кинематографе. Кстати, за сериал «Подозрение», который по рейтингу занимает одно из ведущих мест, на III фестивале телевизионных фильмов «Сполохи» она получила приз за лучшую женскую роль. Но лучше, если оценку этой роли, так же как и другим своим работам в кино и театре, Евгения даст сама.

- Где вам больше нравится играть: в современных спектаклях или все же в классике?

- Я с удовольствием играю и то, и другое. Но современный сюжет - это как-то мелковато: кажется, будто ты ходишь по колено в воде, и плыть тебе некуда. А Чехова можно играть и десять, и пятнадцать лет подряд каждый год, находя что-то новое и, главное, созвучное твоему сегодняшнему возрасту и настроению. Нина Заречная - молодая провинциальная девушка, которая несчастна с родителями. Она влюбляется сначала в мальчика, потом в «звезду» и хочет отдать ему всю свою жизнь. Ты представляешь себя в этой ситуации, думаешь, воображаешь, как бы ты поступила на ее месте. Я ведь росла вместе с Ниной Заречной: сначала мне было легко играть первый акт и трудно - второй, а теперь первый играть стало гораздо тяжелее, наверное, потому что определенный этап моей юности уже прошел, появилось больше цинизма, а повзрослевшая героиня стала мне гораздо ближе. И вот это в Чехове неисчерпаемо, бесконечно и прекрасно.

- Что, на ваш взгляд, труднее вызвать у зрителя: смех или слезы?

- Люди приходят в театр для того, чтобы от всего отдохнуть. Они готовы смеяться и забыть все, что их тревожит в окружающей жизни. Я сама не люблю плакать ни в кино, ни в театре, потому что слезы - это прежде всего боль, и больно всему: глазам, душе. Хорошо, если это слезы очищения: когда происходит катарсис, это прекрасно. Но такое и в жизни-то редко случается, что уж говорить про театр. Таких постановок, к сожалению, очень мало - после которых человек, выйдя из зала, сказал бы: «Ах, Боже мой, вот как надо жить-то: светло, чисто, хорошо». Поэтому когда смеются - это и для зрителя, и для актера большое счастье.

- Кто из театральных режиссеров оказал на вас наибольшее влияние?

- Конечно, Виктюк. Правда, работала я с ним всего один раз, и было это очень давно. Мы ставили спектакль по пьесе Михаила Рощина «Муж и жена снимут комнату», где я играла одну из главных ролей. На репетициях Роман Григорьевич мне постоянно кричал: «Девочка в первый раз увидела режиссера!» А у меня, и правда, был ошеломленный вид. Виктюк потряс меня: его штормовая энергия, размах. Он дает актеру такие внутренние повороты, открывает такие бездны в роли, что потом в ней можно развиваться бесконечно. У него я усвоила и еще один урок: вдохновение - вдохновением, но актер должен по-ремесленному владеть своим делом. Помню, как в этом отношении меня потрясла Алиса Фрейндлих. У нас в «Клетке для канареек» была сложная сцена: я сижу и думаю о печальном, а она смеется, шутит с кем-то. И вдруг: «Мотор! Камера!» - и у Алисы Бруновны совсем другие глаза, лицо… Она плачет! Вот это и есть актриса! Для нее слов «Я сегодня не форме, у меня нет вдохновения» просто не существует.

- А Олег Ефремов оказал на вас влияние как театральный режиссер?

- Как театральный лидер, личность, как актер, как человек - да, но не как театральный режиссер. Вы поймите, у нас театральных режиссеров по пальцам можно пересчитать. Все остальные режиссеры выросли из актеров, поэтому здесь речь идет уже не о чистой, если можно так сказать, режиссуре, а о режиссуре актерской. И опять-таки режиссеров много, но это вовсе не значит, что они настоящие, что они могут поставить спектакль так, что, выйдя из зала, зритель будет охать и ахать. Опять-таки с Виктюком я работала очень давно, но ни с Гинкасом, ни с Някрошюсом мне поработать не удалось. А МХАТ - это театр, где «воспитана» актерская режиссура. И Ефремов - абсолютно актерский режиссер, когда он делал спектакль, он видел его с точки зрения актера, потому, наверное, я и понимала его без слов.

- Хотя сериал «Королева Марго» - это уже история, но все же банальный вопрос: остались какие-нибудь наиболее яркие воспоминания о съемках?

- Мое самое яркое воспоминание об этом сериале - это то, что он снимался очень долго, аж три года. Хотя было много прекрасного: это тяжеловатые костюмы, надевая которые, сразу ощущала стиль эпохи, силу, гордость за себя. Также запомнились очень красивые съемки, проходившие в Праге: природа там поистине живописная. А вот мое падение с лошади приятным воспоминанием не назовешь. Причем я выпала из седла, но удержала в руке сокола, потому что всех актеров перед съемками предупредили о ценности пернатых, ведь каждый сокол стоил не менее пяти тысяч долларов. Кстати, в сценах охоты «принимал участие» и настоящий секач с огромными клыками. Незадолго до начала съемок он с легкостью перегрыз черенок от лопаты, представляете? А сама охота?! То количество животных, которое для нее потребовалось, меня поразило. Уверена, что от настоящей королевской охоты наша киношная мало чем отличалась.

- После сериала вас три года не было видно на большом экране. Почему?

- Потому что я не хотела ничего больше. Считала, что должна отдохнуть, переболеть, и потом мне было уже мало что интересно. Во время работы над сериалом были прочитаны тонны литературы о времени той эпохи: о Маргарите Валуа, жизни двора, Екатерине Медичи, Нострадамусе, о гугенотах - словом, получено было чудовищное количество информации и пережито столько... Но результат-то все равно вышел минимальный, потому что замах был «на рубль», а удар - «на копейку». Конечно, я была разочарована, да и в личной жизни в то время было много всяких проблем... В довершение всего начались съемки в фильме Гарика Сукачева «Кризис среднего возраста». Очень актуальная тема для меня в тот момент. В этой картине, правда, я совсем не хотела сниматься и согласилась лишь потому, что муж буквально пинками меня выталкивал на съемочную площадку...

- Женя, скажите, ваш творческий дуэт с Михаилом Ефремовым не мешал дуэту семейному?

- На сцене нам ничего не мешало. Это было на самом деле прекрасно, потому что мы сыграли так много ролей вместе. Он тяжелый партнер, но чудный артист. В жизни, конечно, мы ругались. Мы могли идти до театра разными дорогами, могли ругаться во время репетиции и самого спектакля, но при этом нам ничего не мешало возвращаться домой из театра вместе. Пороховая бочка. Двое сумасшедших, которые все хотят успеть, да еще двое детей. Мы так жили, и мы оба принимали правила игры. А она и была такой: все время вместе - съемки, гастроли, театр, дом, репетиции, тусовки, личная жизнь. Это были наши правила. Поэтому рабочие отношения не мешали семейным, мы были поставлены в такие условия. И мы их исполняли восемь лет «от» и «до». Потом, естественно, устали, и совершенно нормально и спокойно разошлись…