Автор: Полина Капшеева (Лиора Ган)
Сайт: www.natura.peoples.ru
Статья: Его величество фрагмент
... Все ушли гулять по Гефсиманскому саду, а мы с Володей Стекловым остались в автобусе. Разговор, тем не менее, не клеился: так и тянуло наружу, к тому месту, откуда хорошо видны стены Старого города. Мы вышли. Было душно и тихо - лишь издалека едва слышно раздавались крики продавцов воды...
- Как здорово вот так отрешиться от всего на свете... Понимаешь, моя жизнь - суета. Много суеты... Хочется надеяться, что в этом есть хоть какая-то крупица здравого смысла. Наверное, все-таки, есть: если попробовать перечислить все мои сегодняшние работы плюс те, которые предстоят завтра или послезавтра, - могу сам запутаться. Я сейчас сотрудничаю с шестью театрами: Ленком, театр Моссовета, "Школа современной пьесы", с которой, собственно, мы к вам приехали на гастроли, театр Антона Чехова (антреприза Леонида Трушкина), "Сатирикон", и еще - независимый проект Татьяны Догилевой: она дебютирует в качестве режиссера-постановщика.
- У тебя существуют определенные предпочтения?
- Пожалуй, сейчас мой интерес наиболее сосредоточен на театре "Сатирикон". Я впервые работаю с этим коллективом, в котором сложилась своя эстетика, свой стиль. Мне интересно там работать по многим причинам, одна из которых заставляет меня относиться к этому театру особенно трепетно: в нем служит моя дочь Агриппина. Она окончила курс профессора Марка Захарова, после чего была принята в "Сатирикон", где сразу получила ведущую роль в спектакле "Кьоджинские перепалки". А сейчас в спектакле "Жак и его господин" по пьесе Кундеры, написанной по мотивам известного романа Дидро, я репетирую роль господина, Константин Аркадьевич Райкин - Жака, а главную женскую роль - Агриппина Стеклова. Еще я играю в спектакле Моссовета "Милый друг" и в "Поминальной молитве" в Ленкоме, в котором я все еще играю.
- "Все еще-? Раньше, помнится, Владимир Стеклов исполнял в Ленкоме главные роли.
- Действительно я сыграл там две главные роли: Ромула Великого в пьесе Дюрренматта и Тевье-молочника в "Поминальной молитве". Был также распределен в спектакль "Брат Чичиков" по "Мертвым душам", но дело в том, что с появлением контрактной системы у нас, актеров, возникла возможность работать, кроме своего театра, еще и в других местах. Я увидел в этом для себя большие перспективы: приглашения, слава Богу, получаю, могу выбирать, какие из них принимать. Многие руководители театров - в силу разных причин - мирятся с подобным положением вещей, но у Марка Анатольевича были несколько другие взгляды на этот счет. Вот я и сделал выбор: решил стать "свободным художником", что мне очень нравится.
- Может быть, все проще? Владимир Стеклов получал в Ленкоме главные роли, будучи зятем Марка Захарова. А потом перестал им быть...
- Я думаю, что на отношение ко мне Марка Анатольевича изменения в нашей с Сашей семейной жизни ни в коей мере не повлияли. Во всяком случае, я не испытывал никаких притеснений. Более того, начал репетировать Тригорина в "Чайке", но потом сам от роли отказался.
- Не потому ли отказался, что в пьесе была занята и А.Захарова?
- Слушай, я не хочу все это расшифровывать и объяснять. Мы говорим о результате: я отказался от роли. Причины же, которые к этому привели, думаю, никому не интересны. Посуди сама, разве важно, по каким именно причинам у меня сейчас хорошее настроение? Потому что солнце светит или что находимся мы с тобой в центре старого Ершалаима, оттого, что разговариваю с тобой или, наконец, просто живу на свете? Но о таких вещах еще можно рассуждать, а о подробностях личной жизни совсем не хочется: что-то ведь должно оставаться моим. Лучше давай говорить о чем-то, что действительно имеет прямое отношение к моей профессиональной деятельности - театр, кинематограф или телевидение.
- Конечно, Володя, будем говорить о том, что ты считаешь нужным... После того, как расскажешь о своей семье.
- Невозможно бороться... С Олей мы женаты уже три года. Она - стоматолог, по-моему, блестящий, у нее свой кабинет. Очень дружна с моей старшей дочерью.
- Ровесницы?
- Есть небольшая разница в возрасте... Моему внуку четыре года, младшей дочери, Глаше, девять месяцев.
- Довольно экстравагантное имя.
- Когда мы пришли ее крестить, в церкви нам предложили три имени: Глафира, Марфа и Федора. Вот и пришлось выбирать. Не скажешь ведь: "Неважно, что в день рождения ребенка по "Святцам" другие имена, а я хочу назвать дочь Анжелой". Для чего-то же существуют церковные обряды.
- Старшей дочери тоже имя по "Святцам" выбирали?
- Нет, Агриппина названа в честь тетки и прабабки.
- Вот теперь мы можем спокойно перейти к профессии, рассуждать о которой тебе "легко и приятно".
- Да, потому что я, как мне кажется, не плыву темными каналами, не занимаюсь чуждыми для меня вещами. Не играю в игры, а если и играю - предпочитаю это делать только на сцене, а не за кулисами.
- Ты вообще не игрок?
- Понимаешь, я очень азартен, но - в другой жизни.
- Что за другая жизнь?
- Театр. Только он один позволяет мне опускаться в бездны и взмывать к небесам. Часто я думаю, что все это происходит не со мной, а с кем-то другим. Вообще я не очень уверен, что от меня истинного что-то осталось... Могу свои ощущения подкрепить неким признанием. Кто-то умный сказал: "Мы думаем, что это мы гениально играем, а на самом деле Бог играет, выбирая нас в качестве инструментов". Все правильно: Он действительно нас выбирает. Этот выбор для меня вовсе не безболезнен. Постоянно откуда-то вызываешь эти роли, персонажи, сущности, фантомы, совершенно различные по историческим параллелям, - не могут такие вещи проходить бесследно.
- Пока не очень понятно...
- Однажды я снимался в картине Сергея Ливнева "Серп и молот" в роли Сталина. До этого Юрий Кара уже предлагал мне сыграть "вождя всех времен и народов" в "Пирах Валтасара", но по разным причинам тогда это не случилось. Получив такое же предложение от Ливнева, я предположил, что мы долго будем возиться с гримом. На что Ливнев ответил: "Мне не надо полного портретного сходства: там есть что-то другое". И действительно, во время проб грима мы не очень старались добиться портретного сходства... Снимали сцену со Сталиным, а после съемок мы возвращались домой в одной машине с Авангардом Леонтьевым. Он и говорит: "Володя, вы знаете, сегодня произошла очень странная вещь. В какой-то момент я вдруг испугался: ваше лицо на моих глазах превратилось в лицо Сталина. Это заметил и режиссер, мы с ним даже переглянулись. Я не нашел ничего лучшего, чем сказать, что Стеклов максимально погружается в предлагаемые обстоятельства". Я все это выслушал и как-то подзабыл. А потом, когда началось озвучание, я увидел эту сцену - и тоже испугался: черты лица в какой-то момент, как с помощью компьютерной графики, совершенно изменились.
- К чему ты все это говоришь?
- Да к тому, что "сущности" мимо не проходят. Они поселяются внутри и растаскивают человека на кусочки. Я не очень поручусь за то, что ты сейчас беседуешь со мной, а не с тем малым, что от меня осталось... грубо говоря, входя в нас, образ освобождает себе место, вытесняя что-то важное. С каждой новой ролью все больше ощущаешь себя мутантом. А я кого только не переиграл - римских императоров и Шарикова, Иосифа Сталина и его сына Василия, воров, бомжей и следователей, князя Мышкина и совершенно очаровательного антисемита в картине "Увидеть Париж и умереть".
- По-твоему, антисемит может быть очаровательным?
- Конечно. Я вообще считаю, что негодяй должен быть очаровательным, иначе не о чем говорить.
- Зачем ты, гад, воробья в духовке зажарил?
- Далась вам всем эта птица... Люди опасливо спрашивают: "Володя, вы ведь в жизни - другой, правда же?-
- И что ты отвечаешь?
- Что у меня есть один знакомый еврей.
- Везет... Ты перечислил разные роли, которые тебе привелось играть. В каких из них тебе комфортно, а в каких, наоборот, неуютно?
- Скажем, очень неуверенно себя чувствую в ролях современного зарубежного репертуара. Этого дисбаланса, как мне кажется, не происходит в зарубежных классических пьесах, в частности, шекспировских. Мне что-то мешает отзываться на "мистер" или "сэр", а вот обращение "ваше величество" воспринимаю вполне органично. Я могу и хочу себя ощущать Ричардом Третьим, королем Клавдием или Генрихом Четвертым - эти роли не вызывают во мне дискомфорта или отторжения.
- Ваше величество, как вы, провинциал, оказались в столице?
- Петропавловко-камчатский театр, в котором я служил, приехал на гастроли в Москву, меня увидели в спектакле "Идиот" и пригласили работать в театр имени Станиславского.
- Я прекрасно помню времена, когда народ валом валил на Стеклова в "Пороге" Дударева.
- Да, это был шумный спектакль. В театре таких было три: "Взрослая дочь молодого человека" Васильева, "Сирано да Бержерак" Морозова и "Порог", режиссер постановщик которого, Владимир Портнов, сейчас проживает в Израиле и, насколько мне известно, служит в театре "Гешер".
- Служит, только не режиссером, а актером.
- Жаль: хороший режиссер... Владимир Михайлович Портнов или просто Володя был моим "крестным отцом" на московской сцене. Кроме "Порога", мы с ним сделали спектакли "Постояльцы" Горького, "Дело" Сухово-Кобылина. Каждая из этих работ - Тарелкин, Павел Лунев и Андрей Буслаев - вехи в моей московской биографии, которые сегодня вспоминаются только с благодарностью. Честное слово, очень жаль, что судьба раздвинула нас так широко, но думаю, что, все-таки, когда-нибудь Володе представится случай вспомнить свою основную профессию режиссера-постановщика. Я был бы этому искренне рад и, думаю, не только я, а и многие, кто его помнит, знает, любит.
- Ты заговорил о вехах твоей биографии - и я вспомнила присвоение тебе почетного звания "лучший Шариков СССР".
- Ну, это - "стебайлово". Мне, кстати, нравилось играть Шарикова. Я вообще люблю - может, это прозвучит немножко кощунственно - все, что связано с дьявольщиной. А с героями Булгакова мне повезло. Сначала - разминка: оборотень-Шариков в спектакле "Собачье сердце", а потом - черт Азазелло в картине "Мастер и Маргарита".
- "Ты не похож на архиерея, Азазелло". Что касается фильма Юрия Кары, о котором ты говоришь, - не похоже, что он когда-либо дойдет до широких зрительских масс...
- Действительно какая-то чертовщина... Сколько лет прошло с тех пор, как закончили съемки, собрали картину и отпечатали копии, - а я до сих пор фильма не видел. Приятельствуя с режиссером-постановщиком, я мог бы получить такую возможность, если бы она представилась хоть раз. Однако же не представляется - ни мне, ни кому-то другому. Я видел лишь какие-то рабочие фрагменты, по которым нельзя составить полного впечатления. То есть, как я понимаю, картины просто нет...
- Говорят, что этот роман вообще обладает некоей мистической силой.
- ... Сто первая годовщина Михаила Булгакова пришлась на девяносто первый год. На телевидении было решено снять к этой дате программу, на которую пригласили режиссеров и актеров, имевших отношение к творчеству Михаила Афанасьевича. Владимир Наумов, один из режиссеров "Бега", рассказал тогда поразившую меня историю... Приступив к съемкам "Бега", они с Аловым познакомились с Еленой Сергеевной Булгаковой. Она опекала и курировала съемочный процесс, иногда - по делу, чаще - не очень... Картина, наконец, была снята, но долгое время не могла пробиться на экраны, пока случайно не попала на одну из дач коммунистических боссов. Кому-то из них фильм понравился, и было "дано добро". Возбужденный Наумов приехал к Елене Сергеевне с радостной вестью о предстоящей завтра пышной премьере. Договорились, что он с утра позвонит, чтобы сообщить время, когда за вдовой Булгакова вышлют машину. Прощаясь, Елена Сергеевна спросила: "Скажите, Володя, почему вы в трауре?" А на Наумове была черная рубашка с белым воротником. Он ответил: "Женя Евтушенко ездил в Америку с лекциями и привез мне рубашку в подарок. Это не траур - это просто модно". Елена Сергеевна сказала: "Нет, Володичка, это - траур..." На следующий день Наумов, как и обещал, позвонил Елене Сергеевне. Трубку снял ее сын: "Мама умерла"... Прошло несколько лет с тех пор, как Елену Сергеевну похоронили рядом с ее Мастером. У многих наших режиссеров возникало желание экранизировать "Мастера и Маргариту". Некоторые пытались "пробить" кинопостановку романа, в том числе - и Алов с Наумовым. Тщетно... Наконец экранизацию разрешили одному известному режиссеру - Наумов не назвал его, но понятно, что имелся в виду элем Климов. Алов и Наумов были этим фактом, естественно, раздосадованы: им-то запретили. И дальше Наумов рассказывает: "Было лето, было жарко. Я провожал жену с дочкой отдыхать на юг, сам оставался в Москве работать. Проторчал целый день в аэропорту - самолет задерживался с отлетом - наконец, вернулся усталый домой. Лег спать, но не спалось. Читал какую-то книжку, когда раздался звонок в дверь. Я взглянул на часы - было около часа ночи. Очень удивившись, я решил, что принесли телеграмму или, почему-то, вернулись мои. Встал, пошел в прихожую, в полутьме споткнулся и больно ударился бедром о телефонную тумбу. Включил свет. Собака, обычно лаем бурно реагирующая на все звонки в дверь, странно поскуливает, забившись в угол... Я смотрю в дверной глазок - на площадке в длинной шубе стоит Елена Сергеевна и улыбается. Совершенно обалдев, открываю дверь. Елена Сергеевна говорит: "Володя, извините за такой поздний визит, но просто дело очень серьезное. Входить не буду: внизу в машине меня ждет Михаил Афанасьевич (!). Зная, какое у вас сейчас настроение, я пришла вас успокоить: этот режиссер картину снимать не будет. И вообще - не будут". Елена Сергеевна попрощалась, вошла в лифт, дверца закрылась, тут же открылась, она состроила смешливую рожицу, дверца закрылась, лифт ушел... Я возвращаюсь в квартиру, запираю дверь, ложусь спать... Утром просыпаюсь с головной болью: что за чертовщина мне приснилась? Иду в ванную принимать душ - и вижу на своем бедре огромный синяк". Вот такая история... Добавлю, что ту телепередачу, посвященную Булгакову, я тоже не видел...
- Кстати, о телевидении. Что-то не видно тебя на модных нынче "телетусовках". Не поверю, что не зовут.
- Зовут, и довольно часто. Ну и что? Я участвовал как-то в передаче, где на меня надели маску, посадили в кабинку, а в другой кабинке сидел - в маске же - мой "противник". Нужно было задавать друг другу вопросы, чтобы установить личность собеседника, которую не знали ни мы сами, ни зрительный зал. В итоге мы с певцом Муратом Насыровым (-Мальчик хочет в Тамбов-) так друг друга и не отгадали... Впрочем, игра меня позабавила. Кто-то из зрителей назвал меня Сергеем Бондарчуком, другой - Иннокентием Смоктуновским. Мне стало как-то не по себе, но ведущие успокоили: "У нас недавно одну певицу приняли за Клавдию Шульженко"... Да нет, пустое это. Неинтересно, да и времени жаль. Я слишком устаю на работе для того, чтобы еще полночи проводить непонятно за чем.
- Но это же - часть профессии.
- Мне кажется, если и стоит встречаться, то только - на уровне профессиональных интересов. Желательно - или на сцене, или на киносъемочной площадке. Естественно ведь, что спортсмены встречаются на рингах, на кортах, на полях. А если возникает потребность продолжить свои отношения, почему надо обязательно ходить на некие общественные мероприятия, будь то презентация макаронной фабрики, двухсотлетие кооператива извозчиков или праздник бондарной промышленности? Лицо, постоянно мелькающее тут и там, становится похожим на обмылок.
- Ты говоришь - профессиональные интересы? Но и на бесчисленных кинофестивалях тебя не видно.
- Российское кинопроизводство - в силу безденежья - находится в глубоком кризисе, кинотеатры отданы под магазины и салоны, кино смотрят, в лучшем случае, по телевизору... На фоне этого - невероятное количество фестивалей. Мне кажется, их стало гораздо больше, чем прежде, когда страна еще выпускала по сто с лишним картин в год... Нет, я - не к тому, чтобы это все запретить. Кому-то эти фестивали интересны, кто-то считает их праздником... Ради Бога, пусть существуют фестивали, просто они - вне моих интересов.
- Что же - в сфере твоих интересов?
- Если у меня есть время, а его практически нет, предпочитаю гулять с дочкой или внуком. Не только потому, что это необходимо мне, но и потому, что это необходимо им. Не все же их кормить-поить-одевать, хочется, чтобы они ощущали твое место в их жизни... Я говорю, наверное, какие-то очень расхожие вещи, извини: я абсолютно искренен.
- Но не только же гулянием с детьми занимаешь свой куцый досуг...
- Я еще очень люблю играть в футбол. Безумно люблю, поэтому, когда у меня было больше свободного времени, регулярно, дважды в неделю, я ходил в зал ЦСКА или "Динамо". Мой очень хороший товарищ - директор спортивного комплекса. С бассейном, тренажерным залом, сауной. Так что, в любую свободную минуту я бы с большим удовольствием ходил туда. Гораздо интереснее поиграть в футбольчик или в волейбол, посидеть в сауне, поболтать, поплавать в бассейне, чем посетить какое-нибудь престижное мероприятие.
- А реклама?
- Моя реклама - работа в театре и кино.
- Вынуждаешь задать меня глупый вопрос: что важнее - театр или кино?
- Вопрос - не глупый, а вечный... Театр - накопление. Хотя бы, потому, что спектакль имеет довольно длительный репетиционный период, во время которого ты можешь что-то понять в своем герое, в себе самом, найти какие-то способы существования, формы работы. А в кино ты сегодня пришел, текст повторил - и идешь в кадр. Все можно отснять за день, поэтому, естественно, никакое это не накопление, а отдача. Если, разумеется, есть что отдавать.
- Но истинную популярность, увы, приносит не театр, а кинематограф.
- Мы так с тобой зациклились на популярности, что и не знаю, как с нее съехать... Пойми, популярность - некая данность: как цвет волос, форма носа, овал лица. Почему я должен по этому поводу суетиться? Да и потом, у популярности, как и у медали, имеется обратная сторона. Можно быть невероятно популярным, благодаря кино, но когда люди приходят в театр, дабы увидеть тебя "вживе", - они видят голого короля. Кино имеет некую "обманку-: можно спрятаться за дубль, за выгодный ракурс и так далее. В театре спрятаться не за что: ты - есть ты.
- Ты никогда не пытался попробовать себя в режиссуре?
- Нет. А зачем - это же совершенно другая профессия? Мне же не приходит в голову научиться вырезать аппендицит или делать пересадку сердца.
- Я спросила о режиссуре вот почему: не тяжело ли тебе, актеру импульсивному, своеобразному, думающему, постоянно подчинять себя воле режиссера?
- Абсолютно не тяжело. Если доводится работать с настоящим профессионалом, то я всякий раз от этого только приобретаю. Если же встречается нечто среднее или совсем уж ничто - наступает момент, когда я прилагаю усилия и выстраиваю сам - если не спектакль, то свою роль. Что, как правило, вызывает во мне огромное негодование, разочарование, сожаление и прочее... Предпочитаю, все-таки, работать с Мастером. Это не значит, что я паразитирую. Обозначим так: есть человек, который стоит во главе большущей армии и отвечает за сражение в целом. А есть определенное крыло, звено или место, которое занимаю я. У меня своя задача - может быть, не менее важная для исхода всего сражения. Я порой даже не знаю всего замысла. Мозаика ведь всегда складывается из различных фрагментов. Так вот, я - фрагмент, даже если занимаю значительное место в этом полотне.
- Ваше величество фрагмент, я знаю, что ты решил не ограничиваться земными проблемами...
- Юрий Кара сейчас работает над картиной по роману Чингиза Айтматова "Тавро Кассандры". Рабочее название будущего фильма "Приз - полет в Космос". Я проходил обследования и тестирование на возможность полета - и прошел.
- В отличие от Валерия Леонтьева... То есть, ты признан абсолютно здоровым человеком?
- Уже даже подписал контракт с Российским космическим агентством на исполнение главной роли - и скоро приступаю к тренировкам, после чего предстоит сам полет.
- Сюрреализм какой-то...
- А что вся наша жизнь, если не сюрреализм?.. В театре "Школа современной пьесы" мы, кроме привезенного к вам "Дон Кихота", играем спектакль "Антигона из Нью-Йорка". Заняты: Татьяна Васильева, Евгений Дворжецкий, Владимир Стеклов и наш "патриарх" Михаил Глузский. Спектакль этот в театре Райхельгауза поставил Леонид Хейфец - как ты можешь заметить, все перечисленные, кроме меня, - не совсем славяне (к слову о моем антисемитизме)... Мы как-то повезли этот спектакль на гастроли в город Таллинн. Ехали в эсвэ: в одном купе - мы с Женей Дворжецким, в другом - Глузский и Хейфец, а Таня, разумеется, - отдельно. Естественно, по дороге все переходят в одно купе, чтобы вместе распивать чаи и вести беседы на языке души - единственном, достойном понимания. Мы с Женей явились к "аксакалам" в тот момент, когда они, замечательные, кстати, рассказчики, перебивая друг друга, вспоминали... Начались воспоминания со второй мировой войны, плавно опустились к революции: подробно обсуждалось, из какого орудия шарахнула "Аврора", сколько было выстрелов... Я-то воспринимал ситуацию через призму актерского интереса к свидетельствам очевидцев событий, а Женя Дворжецкий, человек молодой, но поживший, очень серьезно к этому отнесся, после чего начал постепенно сходить с ума. С революцией его сознание еще мирилось, но, перепрыгнув через первую империалистическую войну и угодив в революцию 1905 года, Женя побледнел. Дальше, когда Глузский стал спорить, какая нога у Наполеона была повреждена и лежала на барабане во время Бородинского сражения, левая или, все-таки, правая, и какого цвета была попона, Дворжецкий, плавно потеряв сознание, опустился на пол купе... Очнулся он в тот момент, когда "аксакалы" препарировали известный сюжет о Куликовской битве. Тут Женя окончательно сошел с ума и повел себя как Жорж Бенгальский, которому оторвали голову...
Послесловие. Устав от работы, я отвернулась от компьютера и включила телевизор. С экрана на меня взглянуло лицо Володи Стеклова. По одному из российский каналов шел фильм "Савой"...
наверх
