Автор: Оксана Пушнова

Статья: ТВ-Парк (№14/1998 г.)

Александр Семенович Менакер

Первым в своей родословной Александр Семенович Менакер упоминал прадеда, который был солдатом, столяром по профессии, после войны 1812 года поселился в Петербурге и открыл на Николаевском рынке мастерскую. Весной 1913 года в семье его внука, петербургского юриста Семена Исаковича Менакера, родился первый сын Алик.

Свой актерский дебют Александр Менакер описывал так: "В трехлетнем возрасте… состоялось мое "историческое" выступление с группой людей в Аничковом дворце перед царской фамилией. …Мне как самому маленькому была поручена роль мышки. Конечно, выступление было "ответственным", но я тогда еще не понимал этого. Однако в голосе воспитателей было такое напряжение и страх, что от испуга на сцене вокруг меня образовалась небольшая лужица, что, естественно, вызвало смех и государя императора , и всей его свиты…".

С четырнадцати лет Алик участвовал в представлениях популярных тогда "живых газет". Став профессиональным артистом, исполнял музыкальные фельетоны, затем решил попробовать свои силы в режиссуре.

В 1939 году заехал к друзьям в Москву и получил приглашение выступить с пародией в Театре эстрады и миниатюр. Тогда же он впервые увидел Марию Владимировну. И жизнь круто изменилась.

Мария Владимировна

Мария Миронова родилась в 1911 году и была коренной москвичкой. Ее отец утверждал, что род их идет от бояр Ивана Грозного. Владимир Николаевич Миронов служил товароведом, мама Елизавета Ивановна, до замужества была сельской учительницей.

Маша Миронова поразила Менакера прежде всего своей удивительной находчивостью и, как он сам определял, непобедимостью. В то время она была замужем за талантливым режиссером-кинодокументалистом Михаилом Слуцким.

Александр Менакер: "Слуцкий часто заходил за женой после спектакля, и они вместе уходили домой. Но однажды Мария Владимировна пошла домой одна, и я предложил себя в провожатые. А через несколько дней как-то так получилось, что мы назначили свидание днем у памятника Островскому, у Малого театра. С тех пор мы считаем, что во всем виноват великий классик, что это он был той "печкой", от которой мы начали наш совместный танец".

Оба они развелись со своими супругами. У Александра Семеновича остался в первой семье сын, Кирилл Ласкари, в дальнейшем он всегда был очень дружен с братом Андреем.

26 сентября 1939 года влюбленные артисты поженились. Тогда же был задуман и вскоре родился их знаменитый театр двух актеров.

Андрей

Он родился 8 марта 1941 года. Чуть-чуть – и появился бы на свет на сцене во время концерта. Свой динамический лицедейский темперамент Андрей проявлял уже в родной 170-й московской школе. В Щукинском, куда Андрей поступил в 1958 году, он был самым младшим на курсе. В первый же сезон в Театре сатиры Валентин Плучек назвал Андрея "Наше солнце". Его любили и продолжают любить сегодня, как, пожалуй, ни одного другого актера в России.

Катя и Андрей

Екатерина Градова родилась в 1946 году. Мама, Раиса Ивановна Градова, закончила Щукинское училище и в сороковые годы поступила тогда в бывший тогда очень модным Центральный театр транспорта (нынешний Театр им. Гоголя). Проработала там всю жизнь. Сейчас ей семьдесят четыре года, и она на пенсии. Отец, Георгий Александрович, - известный архитектор, профессор, член-корреспондент Академии архитектуры. Был он заядлым альпинистом, ходил в горы каждый год и умер на Памире в 1984 году. Катя училась в институте иностранных языков, думала, что станет переводчицей или педагогом. Но затем решила резко изменить свою жизнь и стать актрисой.

Екатерина Градова: "У на в Школе-студии МХАТ был знаменитый выпускной спектакль "Женитьба Фигаро", я играла Розину. А Валентин Плучек просил своих актеров выбирать лучших выпускников. Тогда я в первый раз столкнулась с Андреем. Они посмотрели "Фигаро" и с Валентином Гафтом прибежали к Плучеку: "Есть Розина для вашего спектакля!". Но я тогда в театр сатиры не пошла. А пришла к Андрею Александровичу Гончарову, он замечательно ко мне относился, был очень нежен, внимателен, заботлив. Но – даже не знаю, наверное, это был зов судьбы – через некоторое время я пошла договариваться о переходе в Театр сатиры. И вот только я вошла в театр, как столкнулась с Андреем. И он сказал: "Ну наконец-то, долго мы вас ждали. Вы по поводу перехода? – "Да". – "Ну давайте я вам помогу". – "Помогать, – говорю, – не надо". Но тем не менее он зашел передо мной к Валентину Николаевичу, поговорил с ним, вышел и сказал: "Идите, но потом не убегайте, найдите меня".

Я вошла к Плучеку, он меня братски благословил, поцеловал в лоб и сказал, что берет меня, все прощает и надеется на то, что я буду художником, на которого можно опереться, а не путем любовных интриг и легкомысленности. А то, мол, у нас есть такие роскошные молодые люди, как Александр Ширвиндт, Михаил Державин, Андрей Миронов. "Поэтому, девочка моя, – сказал он, – будь осторожна, держись от них подальше"

Я вышла из кабинета, Андрея я нигде не увила и подумала зачем мне его искать, это некрасиво, да еще и после таких напутствий ушла домой. Плучек, зачислив меня в театр, разрешил мне продолжать съемки, и я сразу уела в Германию сниматься в "Семнадцати мгновениях весны". А когда приехала через месяц, мне позвонил Андрей. Он меня отругал, как я могла не найти его в тот день, когда была у Плучека. "Мы же договорились!" Договаривался только он. Я даже не вспомнила, уже месяц прошел. Причем месяц в Германии. Тем не менее мы встретились, погуляли, покатались на машине. Это было 22 июня 1971 года. А через неделю определили, что 30 ноября поженимся. Сначала выбрали другое число, 22 октября, но его родители очень обиделись – они уезжали на гастроли и не смогли бы прийти на нашу свадьбу.

Всю неделю, пока Андрей за мной ухаживал, он с родителями жил на Красной Пахре, на даче. И по утрам он приезжал в Москву, предварительно обламывая всю сирень и набивая банки клубникой для меня. А для родителей его поведение в эту неделю было загадкой. Он чуть свет вставал, пел, брился, раскидывал рубашки, галстуки.

Он был со светскими манерами...необычайной обаятельности личность. И с четкими моральными критериями. Смотрел на жизнь куда более правильней, чем я.

И вот, когда Мария Владимировна приехала в Москву – они жили тогда еще на Петровке, в Рахмановском переулке, - Андрей привел меня домой. В этот день мы подали заявление. Мария Владимировна ничего не знала. Она сидела в своей комнате, держала ноги в тазу, возле нее хлопотала педикюрша. Андрей, краснея, а я, бледнея, зашли. Я держала гигантский букет роз. Мария Владимировна сказала: "Здравствуйте, барышня, проходите. По какому поводу такое количество роз среди бела дня. Андрей быстро схватил меня с этими розами, запихнул в соседнюю комнату: "Я тебя умоляю, ты только не нервничай, не обращай ни на что внимания, все очень хорошо", И остался наедине с мамой. Я только услышала какой-то тихий ее вопрос, его шепот. Потом вдруг она сказала: "ЧТО?!". И гробовая тишина. У меня все тряслось от страха. Он еще что-то обьяснял. И она пригласила меня войти. Говорит: "Андрей, посади свою невесту, пусть она засунет ноги в таз". Я села, ни слова не говоря. Я ничего не соображала, а Зиночка сделала мне педикюр. Если бы мне в тот момент отрезали не ногти, а целый кусок ноги, мне кажется, я бы не почувствовала. Я была теперь прикована к этому злополучному тазу, все плыло перед глазами, а Мария Владимировна мимо меня ходила и сверлила взглядом. Я чувствовала себя завоевателем, каким-то похитителем, вором, и мне давали понять, что так и есть на самом деле.

Потом мы быстро убежали…

Некоторое время мы с Андреем встречались тайно от его театральных друзей. У него была репутация донжуана, и он не хотел, чтобы думали, что это очередное увлечение. Заканчивался спектакль, и наш посвященный посыльный – Владимир Петрович Ушаков, муж Веры Васильевой, - приходил ко мне и секретно сообщал, где Андрей меня ждет. Обычно он прорывался сквозь толпу поклонниц, садился в машину и отгонял ее к ресторану "Пекин", я осторожно добиралась туда, чтобы никто не проследил, и мы уезжали.

Мы праздновали нашу помолвку в гостях у Лили Шараповой. Конечно, в театре словно бомба взорвалась. Андрею было тридцать лет, он женился в первый раз. А человек он был на самом деле очень серьезный и раньше намерений завести семью никак не выражал, кроме каких-то попыток недлительного характера.

Андрей был очень консервативен в браке. Воспитанный в лучших традициях "семейного дела", он не любил в моих руках бокал вина или сигарету, говорил, что я должна быть "прекрасна, как утро".

Вскоре родилась Машенька. Она была долгожданная, Андрей очень хотел ребенка, хотел его каждый день, ждал, мечтал, пел и придумывал какие-то игры. Он заранее не трогал тему, как ее назвать. Но потом сообщил мне извинительным письмом в роддом (а Маша родилась там же, где и он, в роддоме имени Грауэрмана, на Арбате) – со свойственным ему юмором сообщил, что любит меня как женщину и уважает как мать. И написал "Кутя (он называл меня Кутей), мы же с тобой договорились, это будет Маша". Договора никакого предварительного не было, конечно. Он назвал дочку в честь Марии Владимировны. А второго ребенка планировал назвать в честь себя Андреем. Так Машенька назвала сына, внука Андрея.

После свадьбы Андрей сказал (он был в этом очень суров): "Я женился на женщине, а не на кинозвезде, и хочу, чтобы дела не приносили ущерба семье и дому" Думаю, он говорил правильные вещи. Знаете, его любимая фраза какая ? "Я знаю все и еще одну вещь". Он был нежным мужем и заботливым, смешным, симпатичным отцом. Очень боялся кормить маленькую Машеньку кашей. Спрашивал, как засунуть ложку в рот: "Что, так и совать? Давай лучше ты, а я буду стоять рядом и любоваться ею".

Надо сказать Андрей категорически не принимал куртуазного отношения к жизни. Не терпел людей с претензиями, считающих, что им все что-то должны. У него у самого претензий к жизни не было никаких.

Очень любил дом, красиво устроенный. Для него он был основой жизни человека, где человек отдыхает, восстанавливает утраченную энергию. Любил водить домой гостей и слушать музыку, особенно джазовую. У него было огромное количество пластинок, бесконечно менял аппаратуру. Его мама, Мария Владимировна, была чрезвычайно одарена по части налаживания быта, и Андрей это все унаследовал. Меня баловали, я не так много умела. И Андрей стал моим учителем, помогая во всем. Учил меня готовить, стирать, убираться. Продукты, чистка были на нем. Днем убирала я, а он любил пропылесосить еще и ночью. Что касается кулинарии, восхищался всем, что я готовила, достаточно было положить в овсянку ягоды или сделать свежий сок - и он был счастлив.Андрей любил животных – собак. У него в детстве был скотчтерьер. И нам Андрей однажды в корзинке принес маленького фокстерьера. Назвали Марфушей. Жутко вредная была собачуля, а он ее обожал, и она его всего вылизывала.

А как обставлял свои уходы и приходы! Уезжал из дома не просто так: хлопнул дверью и пошел. Это каждый раз было событием. Долго, тщательно собирался, любил, чтобы его провожали все домочадцы – жена, дочь, собака. А если вдруг это было рано утром, и я еще спала, то везде, на всех вещах, к которым я могла притронуться, оставлял смешные записочки с рисунками – в хлебнице, холодильнике, на обуви...

Андрей умел уважать людей, даже когда он сталкивался на улице с отдыхающим на земле пьяным господином, у него находилось для него несколько добрых, с дружеским юмором слов. Он "знал все и еще одну вещь". Никакого высокомерия и презрения, мне кажется, что он не смог бы и на сцене одолеть этих красок. Я уже не говорю о том, каким жрецом своего дела он был. Жил только этим, и ничем другим. И еще одно при его "звездности" уникальное качество – он всегда сомневался в себе. Не было ни одной новой роли (в нашей с ним совместной жизни), репетируя которую он бы не говорил:

– Меня снимут!

И говорил это абсолютно искренне. А когда я его спрашивала:

– Тебя? А кем тебя можно заменить?

В ответ он начинал перечислять фамилии своих товарищей по театру, искренне считая, что это может быть другая трактовка, а он уже приелся, заигрался. Это качество меня поражало.

Самоотдача Андрея была колоссальной. Каждый спектакль играл как последний, если сказать по-простому, после него был в мыле. Поэтому, когда приходил вечером, первое, что делал, – шел в душ. Очень его любил, принимал по несколько раз в день. И там всегда что-то репетировал, что- то повторял. Потом ужин, и заснуть Андрей не мог еще долго, ему хотелось как бы присутствовать на прошедшем спектакле, долго о нем говорить, вспоминать. При этом вряд ли он смог бы ответить на вопрос, какая роль у него самая любимая. Если бы назвал одну какую-то, это был бы не Андрей.

И весь его день тоже состоял из работы. Он о ней думал всегда, не расслаблялся ни на секунду, жил только этим. И никогда не был самоуверенным, само- влюбленным. В отличие от многих актеров любил слушать советы и иногда даже просил что-то ему подсказать.

Андрей никогда не сказал ни про одного человека плохого слова. И это я могу оценить только сейчас. Тогда мне казалось, что это нормально: говорить о других, когда они этого не слышат, но не желать им зла, делать добро, если им это понадобится. А у Андрея это было в крови: его буквально коробило, когда начинались сплетни. "Да не принимай ты в этом участие, не обсуждай, не сули! ... У нас с ним был такой случай. В театре давали звания – заслуженных артистов, народных. Андрей, который играл основной репертуар, не получил никакого звания! Я пылала гневом и разразилась монологом, что вот, мол, многие получили и твоя партнерша во многих спектаклях Наташа Зашипина – тоже, а ты – нет! Он поднял на меня свои ласковые глаза и сказал:

– Катенька! Наташа Защипина – прекрасная актриса, я ее очень люблю и меню и не позволю тебе ее обижать и вбивать между нами клин!

С ним нельзя было вступить в сговор против кого-либо, лаже собственной жене, – не терпел пошлости и цинизма..."

Когда репетировал, носил одни и те же вещи, они создавали ему определенное настроение. Например, привязывался к какому-то шарфу длинному, свитеру, который был уже весь растянут, или рубашке в горошек. Забрать эти вещи у него на два дня в чистку было проблемой. А вообще, он очень хорошо чувствовал свой стиль, всегда точно мог подобрать себе костюм.

Пассивный отдых не любил. Когда я предлагала ему: "Давай пить соки, ездить купаться, просто выспимся", – он с трудом соглашался на такой оздоровительный отдых. Зато любил путешествовать по миру. Приходил в необыкновенный восторг, как ребенок боялся, что проснется и поймет, что это происходит не с ним. И всегда говорил. что не может ездить один. Ему хотелось путешествовать с близкими людьми, чтобы они разделяли с ним восторг и радость.

К тому, что я актриса, Андрей относился ревниво. У него было удивительное бережное отношение к жене, нежелание ее выставлять напоказ, делить с кем-то, пусть это будут даже зрители. В профессиональном плане, он на меня никогда не давил. Единственное, запретил сниматься в нескольких фильмах, потому ему там не понравились любовные линии. Просто сказал мне: " Катенька, дорога будет в один конец", - и я смирилась.

Дальнейшая жизнь рядом с Андреем шла замечательно, даже несмотря на развод, который был совершен ошибочно и расскаянно оплакан. Я не могла переступить через один факт его биографии, который по молодости лет воспринимается всегда трагично. А теперь бы я, конечно, даже не придала этому значения, а помогла бы ему выпутаться. Виню я только себя, потому что женщина должна быть сильнее. Развод не был основан на неприязненных чувствах друг к другу. Скорее всего, он проходил на градусе какого-то собственнического импульса: была затронута самая важная для обоих струна.

Александр Семенович сказал мне однажды, что Андрей любит один раз. "Надо еще посмотреть, сможешь ли ты так любить. Увлечения могут быть у тебя, но не у него. Он – ребенок в любви, он – однолюб". Я никогда не думала, что в сорок шесть лет оборвется жизнь Андрея, поэтому не подводила итогов ни в наших отношениях, ни в понимании его отношения ко мне. Но я всегда чувствовала, что он – однолюб. Как замечательно говорила его мама Мария Владимировна: "Мужей, Катенька, можно менять до бесконечности, но стоит ли ?" Это была ее сакраментальная фраза.

Наши отношения были построены на пылкой, глубокой любви, очень интересной обоим. Мы развелись в 76-м году, прожив пять лет. И тем не менее взаимоотношения были любовные до самого конца, до его смерти .

Потом он женился на Ларисе Ивановне Голубкиной. И у него появилась приемная дочь, тоже Маша.

Я с Андреем очень много общалась – работали в одном театре. А вот девочки между собой никогда не общались. Моя Маша как-то в детстве даже на- писала Маше Голубкиной письмо, но ответа не получила. Я думаю, что Андрей затормозил это знакомство сам по каким-то своим соображениям.

Он очень нежно к нам с Машей относился, разбирал наши междоусобицы, так всегда смешно говорил и грустно: "Когда я о вас думаю, мне всегда хочется к вам, думаю, как у вас мирно, хорошо, а вы тут еще и деретесь". Это если я Машку за что-нибудь наказывала, она ему жаловалась. Очень часто мы с Машей, а жили мы в актерском кооперативе на Герцена, 49, приходили домой и вытаскивали его записки, засунутые во всякие щели. Смешные всегда, с ласковыми именами. "Родные мои" или "девочки мои". Писал, что заезжал, но нас не застал.

В последние годы жизни Андрей стал режиссером Я играла у него в "Феноменах". А в "Бешеных деньгах" мы оба исполняли главные роли. Я обожаю эту работу. А вот Розину, с которой начался мой альянс с Театром сатиры, я так там никогда и не сыграла. А для Андрея Фигаро стал последней ролью.

Театр гастролировал в Риге, спектакли шли на сцене Рижского оперного театра. Мы с Машей отдыхали поблизости, в пансионате "Булдури". В тот день, 14 августа 1987 года, мы с Машей ждали его после спектакля на ужин. Маг вдруг очень занервничала, попросила, чтобы отвезли в Ригу, на спектакль. Ей показалось, что папе плохо. Так и сказала "Он умирает". Андрей очень не любил, когда Маша бывала за кулисами – она хорошенькая, четырнадцать лет, – нервничал, когда на нее смотрели мужчины в театре, очень ревниво к этому относился. Я сказала: "Маша, ну что ты поедешь на "Фигаро", столько раз смотрела "

Она сидела в зале. Когда он упал, вырвалась на сцену. Потом ее как-то оттеснили, но в ней просто звериная сила проснулась. Она ехала с отцом в машине, когда его везли в больницу...

Меня во многом отрезвила и привела в чувство смерть Андрея. Я решила, что не могу больше работать в этом театре. Когда Андрея хоронили, гроб стоял на сцене. И после этого дня для меня не могло быть никакого праздника сценического действия. Я ушла из театра. Через пять лет после смерти Андрея вышла замуж второй раз. У меня есть сын, ему шесть с половиной лет, мы его усыновили, когда ему было три года. Он из детского дома (того самого, откуда брали малышей для съемок в "Семнадцати мгновениях...") и знает об этом, его зовут Алеша. Мой муж, Игорь, моложе меня на восемь лет, ему сорок три года. Мы встретились тоже 22 июня 1991 года. Он человек энциклопедического образования, в прошлом физик-ядерщик, сейчас занимается информатикой. А я занимаюсь Алешей, внуком Андрюшей, живу своими детьми".

Мария Миронова

Маша Миронова родилась в 1973 году. Работает в Ленкоме. Марк Захаров уверен, что сделает из нее звезду театра.

Маша Миронова: Я, конечно, пошла сначала в Щукинское училище, по семейной традиции. Я поступила сюда сразу после окончания школы, проучилась полтора года, а потом у меня родился Андрюша, я ушла в академический отпуск и восстановилась уже во ВГИКе. Закончила курс Михаила Глузского. В детстве снималась только однажды, в 1982 году, мне было тогда девять лет. Играла Бекки Тетчер в фильме Станислава Говорухина "Приключения Тома Сойера".

Когда я пришла к Марку Анатольевичу, он предложил мне сразу роль Фаншетты в "Женитьбе Фигаро". Это был для меня большой подарок, я с азартом стала учить все танцы. Мне все помогали, прекрасно встретили в театре.

Если честно сказать, то сначала очень мучили мысли, что я не оправдаю имени отца, имени своей династии. Но чем дальше, тем яснее становится, что просто внутри есть какая-то планка: что хорошо, а что не очень. И если я даю себе поблажку, то потом очень плохо себя чувствую".

Маша замужем. Как и родители, познакомились и поженились практически сразу. Муж, Игорь Удалов, занимается рекламой. Сын – Андрей Игоревич, но Миронов. Маша хотела, чтобы в честь отца, которого она так любила, у сына были те же имя и фамилия.

Андрюша Миронов

Маша: "Сын очень любит сниматься, что-то представлять. Он, конечно, знает что его дедушка был знаменитым артистом, смотрит фильмы с его участием. Мне хотелось бы. Чтобы он прежде всего понял, каким человеком был Андрей Миронов. И я рассказываю ему о папе то, что могу рассказать только я".

Один Бог знает, как сложится судьба маленького Андрея Миронова. Но он очень похож на деда.

В свой последний юбилейный вечер Мария Владимировна Миронова вывела на сцену Машу и маленького Андрея и сказала: "На этом наша династия не кончается. Вот Маша, а это – Андрюша Миронов".

Маша Миронова: "Бабушка была справедливый, не лукавый человек. И она говорила мне очень жестокие, очень неприятные вещи. Мы с ней понимали друг друга. Когда не стало отца, она мне его заменила. Это не сантименты. У нас ней не было стандартных отношений бабушки и внучки. Мы дружили. Мне с ней было гораздо интереснее, чем с ровесниками. Как-то в интервью она сказала: "Меня считают сильной, каменной, железобетонной, а я по вечерам разговариваю с Андреем и советуюсь с ним и с Александром Семеновичем советуюсь". Она не любила показывать свои чувства. И сейчас я понимаю, насколько она была внутри человеком верующим, понимаю, что она действительно жила с ними всю жизнь, после того как они ушли. И как-то, когда она не смогла прийти на премьеру спектакля "Варвара и еретика", она мне прислала записочку на визитной карточке театра "Миронова – Менакер": "Маша! Все будет хорошо. Я верю. Папа, дедушка и я".

наверх

Разместить рекламу | Сообщить о неточности | Отправить ссылку другу