Автор: Светлана Макаренко

Сайт: People's History

...Она досадливо отложила сломавшееся перо в сторону и тщательно посыпала лист песком:Потом нетерпеливо стряхнула песок с листа. Несколько песчинок забились в корешок тетради - журнала. Недовольно поморщившись, девушка нетерпеливо тряхнула кудрями, и схватив тетрадь принялась энергично встряхивать ее над столом. Листы затрепетали, словно белые бабочки, и из укромных уголков тетради посыпались засушенные листья, цветки, веточки:. Anette ахнула, пробормотала что то - по французски и принялась подбирать сокровища хрупкой и душистой коллекции... Некоторые из них превратились в ее тонких пальчиках в порошок. Она вздохнула, посмотрела на ладони, дунула на них, словно прощаясь с остатками огорчения, и, подперев кулачками щеки, принялась перечитывать только что сделанную запись: "Бог, даровав ему гений единственный, не наградил его привлекательной наружностью. Лицо его было выразительно, конечно, но некоторая злоба и насмешливость затмевали тот ум, который виден был в голубых или лучше сказать стеклянных (*т.е. прозрачных, меняющих цвет - автор.) глазах его. Арапский профиль, заимствованный от поколения матери, не украшал лица его. Да и прибавьте к этому ужасные бакенбарды, растрепанные волосы, ногти, как когти, маленький рост, жеманство в манерах, дерзкий взор на женщин, которых он отличал своей любовью , странность нрава, природного и принужденного, и неограниченное самолюбие- вот все достоинства, телесные и душевные, которые свет придавал русскому поэту: Итак, все что Аннета могла сказать после короткого знакомства, есть то, что он умен, иногда любезен, очень ревнив, несносно самолюбив и неделикатен". Ну что ж, неплохое описание. Эти заметки вполне сгодятся для романа, который она собирается писать! И господин Пушкин - этот насмешник и..и - она не смогла подобрать слова по-русски (повеса -автор) . вполне сгодится для прототипа, влюбленного в главную героиню, похожую на Аннетт. Вот только еще надо было бы добавить о ее маленькой ножке, которой дерзко любовался месье поэт, но не будет ли это явным намеком на тщеславие, в котором ее и без того часто упрекают?: Она легко вздохнула, рассмеялась, ловко открыла потайной ящичек бюро и старательно уложила туда "Дневник - Журнал", исписанный затейливым бисерным почерком. Вскочила, подбежала к зеркалу, прикоснулась к лицу мягкой пуховкой и, опять рассмеявшись, легко вылетела из комнаты, на ходу поправляя туфельку - не то опять потеряет на лестнице, как Сандрильона*, (*Французское имя Золушки - автор.) за что от маменьки достанется: Но нет уж в этом никакой вины Аннет - нога ее на удивление мала, как у пятилетнего ребенка: Зато глаза.. Их так хорошо оттеняет пудра и блеск свечей!

Как там написал этот Повеса Вяземскому, в ответ на мадригал того фрейлине Россет - Смирновой? Припомнить бы:

"Она мила скажу меж нами

Придворных витязей гроза,

И можно с южными звездами,

Сравнить, особенно стихами,

Ее черкесские глаза.

Она владеет ими смело,

Они горят огня живей;

Но сам признайся, то ли дело

Глаза Олениной моей!

Какой задумчивый в них гений,

И сколько детской простоты,

И сколько томных выражений,

И сколько неги и мечты!"

(А. С. Пушкин "Её глаза" 1828 г.)

Какой, однако, блистательный слог у Пушкина! Не зря его так хвалят и папа, и матушка, и Иван Андреевич, (* речь идет о Крылове, часто бывавшем у Олениных - автор.) и Жуковский, и Николай Иванович Гнедич. Его стихи так легко запоминаются! Но какой вздор! Как он смел так дерзко писать - "моей?!!" Почему "моей"?.. По какому праву!

Вот уж надо попенять ему, непременно! И маменьке пожаловаться...

Только б гости на смех не подняли! Этого Аннет боялась больше всего на свете - стать жертвой насмешек и дерзостей!

Ей было всего неполных двадцать, ей так хотелось стать поскорее взрослой!

Однако, ни в петербургском (на Фонтанке, а с 1820 года - на Мойке автор.) доме отца - директора Публичной Библиотеки, а с 1817 года президента Академии Художеств, тайного советника, члена Императорского Государственного совета и начальника департамента гражданских и духовных дел; - Алексеея Николаевича Оленина, - где Анетта провела все свое детство; ни в усадьбе Приютино, где собирался летом "целый рой"- по выражению матушки Елизаветы Марковны (урожденной столбовой дворянки Полторацкой) - гостей и светских и литературных - никто не считал прелестное, все время смеющееся, создание с золотистыми кудрями взрослым!

Для всех она была просто- "милое дитя Анетт"!: До чего иногда обидно бывало. Да и не могло не быть обидно! Впрочем, надо уметь прощать.. Да и не к лицу барышне дуться, от этого цвет лица портится.. Нянюшка говорила. Особенно, если вечером будут танцы. Она так любит танцевать! И Пушкин, оказывается, неплохо танцует мазурку.. Где его обучали? Должно быть, в Лицее. Или на балах у графини Воронцовой, в Одессе.. Говорят, нет ей равной ни в польском, ни в мазурке!...Перещеголять бы!

Анетта вбежала сверкающей и легкой бабочкой в ярко освещенную танцевальную залу. Уже гремели начальные такты танца и она, чуть запыхавшись, подлетела к Пушкину, стоявшему у стены и наблюдавшему за нею. Он, отвесив поклон в ответ на приглашение, по своему обыкновению улыбнулся, дерзко и спросил что - то, полушутливое, о ее месте в обществе.. Она вспыхнула, залилась румянцем, хотела было выдернуть руку, но сдержалась, ответила что - то просто и коротко. После этого танца, она уже не решалась выбрать Пушкина в кавалеры, но каково же было ее удивление, когда при звуках вальса, она увидела, что он идет к ней через весь зал - пригласить на первый, самый сложный и быстрый тур!. "Она подала ему руку, отвернув голову и улыбаясь, потому что это была честь, которой все завидовали!" (21 сент. 1828 г.) - победоносно записывала Аннет поздно вечером в своем тайном журнале, при слабом свете ночника.

Эту запись в девическом "Дневнике - журнале" мадам Оленина - Андро, часто перечитывала уже позже, разглаживая старческими, но все еще очаровательными, маленькими и пухлыми с ямочками на локтях, руками страницы, пожелтевшие от времени. В тетради, много лет пролежавшей в рундуке*, ( *старинное название ларя, сундука - автор.) спрятанной от глаз ревнивого супруга, и показанной теперь с шепетильной гордостью и тайным тщеславием, особо выделяемой обожаемой внучке Ольге Омэ - были не только эпизоды ее романов, - шутливых и не очень! - ее свиданий в парке Приютина, портретных описаний героев ее шаловливого и нежного сердца, но и много записей, подобных вот этой...

"Сама вижу, что мне пора замуж: я много стою родителям, да и немного надоела им. Пора, пора мне со двора, хотя это будет ужасно! Оставив дом, где я была счастлива столько времени, я войду в ужасное достоинство жены! Кто может узнать судьбу свою; кто скажет, выходя замуж, даже по старости: "Я уверена, что буду счастлива!" Обязанность жены так велика: она требует она требует столько abnegation de soi- meme (*самоотречения - франц. -. автор), столько нежности, столько снисходительности и столько слез и горя!

Как часто придется мне вздыхать из-за того, кто перед престолом Всевышнего получит мою клятву повиновения и любви; как часто, увлекаемый пылкими страстями, будет он забывать свои обязанности! Как часто будет любить других, но не меня! Но я - преступлю ли законы долга, будучи пренебрегаема мужем? Нет. Никогда".

К чести Анны Алексеевны, надо сказать, что клятву она сдержала.

Умная, блестяще образованная, знавшая около семи языков, свободно поддерживающая разговор на любую тему, прекрасная музыкантша и певица, обладавшая легким, но несколько вспыльчивым характером - Вяземский звал ее дракончиком, а Пушкин - драгунчиком - оба отмечали ее насмешливый, острый язычок; с семнадцати лет находящаяся в узко - блестящем придворном кругу - она была фрейлиной Императрицы Елизаветы Алексеевны - вышла она замуж, несмотря на все, часто представлявшиеся партии, довольно поздно. Уже после смерти Поэта. За офицера Лейб - Гвардии Гусарского полка графа Федора Алексеевича Андро де Ланжерона, сына Новоросийского губернатора и устроителя Одессы Алексея де Ланжерона, французского эмигранта, обретшего в России вторую Родину.

Замужество по всем меркам было блестящее, не то, что сватовство вольного и дерзкого Пушкина в августе - сентябре 1829 года - внезапное, ошеломившее настолько, что матушка вынуждена была резко отказать!

Позже, наскоро прощаясь, он вписал в альбом Аннет стихи, прочитав, которые она расплакалась и была задумчива весь вечер...

Они начинались строфой "Я Вас любил": Она вспоминала долго его тихую фразу "Я уезжаю в Петербург потому что бесприютен".

Она вспоминала ее и позже, перед замужеством, но уже ничего нельзя было изменить. Время подобно реке, не поворачивающей вспять...

Да, замужество ее было блестящее, но вот только человеком Федор Алексеевич оказался бесцветным, вздорным и очень уж ревнивым! Он ревновал Анну Алексеевну буквально ко всему - к стихам, к романсам которые она так мило пела чаще других - Пушкинский "Не пой, красавица, при мне",- книгам, которые она читала, намекам, взглядам, вниманию, которым она пользовалась в обществе, как супруга вице-презедента Варшавы.

(Этот пост граф Андро де Ланжерон занимал четырнадцать лет. Всего Анна Алексеевна прожила в столице Польши сорок лет, прекрасно владела языком, свободно говорила по-польски и писала письма - автор).

К ее блестящему прошлому, к остроумным, тактичным и восторженным поклонникам, среди которых были: Адам Мицкевич, князь Вяземский, седовласый Крылов:. и этот: дуэлянт Пушкин!

Ревновал Ланжнерон и к страницам тайного дневника, в котором Анна Алексеевна позволила мужу прочесть некоторые листки Подобные вот этому: ":.Я люблю спорить, потому что знаю, что спорю умно, разумно, что доказательства мои не суть доказательства пустые: Я люблю спорить серьезно.." ( В. Кунин. Друзья Пушкина. Т.2. Стр. Дневника графини Андро.)

Позже она пожалела об этом. Произошла некрасивая сцена ревности, супруги рассорились, и Анна Алексеевна в слезах спрятала дневник в старинный ларец с тайным ключом. Больше никто не увидел этих записей до 1885 года.

В 1885 году после смерти супруга, графиня Андро вернулась в Россию, в свое имение на Волыни (Украина) "Эта была древняя, но удивительно бойкая старушка, сохранившая память и ясность ума".

(П. Устимович. А. Андро. Воспоминания . В. Кунин. Друзья Пушкина. Т.2.)

Ее внуки и взрослые племянники ходили за нею по пятам, прося рассказать о ее молодости и встречах с Пушкиным. Она смеялась, шутила.

Словно и впрямь - сбросила двадцать лет. Много, ярко и образно рассказывала. Внуки зачарованно слушали. Открыла старый ларец и вытащила оттуда альбомы, на страницах которых любопытные внуки - племянники прочли стихотворения, написанные четким, изящно -твердым почерком, как бы летящим куда - то.. Сквозь века, годы, воспоминания: В молодость графини Анны Алексеевны Андро Де Ланжерон. Во времена, когда она была просто Аннет Олениной, разгадывающей в гостиной шарады и танцующей мазурки и вальсы с Пушкиным: Не знала Анна Алексеевна тогда, что на страницах черновых своих тетрадей и рукописей романа "Евгений Онегин" Поэт много раз чертил пером ее профиль и маленькую, полудетскую ножку в изящной туфельке Сандрильоны.

Тоже вспоминал былое, те самые вальсы и мазурки? Кто знает..

Нам остались лишь строчки знаменитых стихотворений в гирлянде очертаний изящных ножек. И - легкая, до конца неугаданная, неразгаданная память о ней.

Память несбывшегося, шутливого, искрящегося "бы".

"Бы", которое так не любит история!

25 авг 01 г. Светлана Макаренко.