Сайт: Аргументы И Факты

Статья: Чистые души

Жена: Елена Дорофеева — 25 лет. Муж: Александр Дорофеев — 32 года. У них пятеро детей. Они готовятся отметить 10-летний юбилей семейной жизни. Они счастливы…

Откуда оно приходит — счастье? В чем оно? Как его удержать? Журналист задает вопросы, чтобы найти формулу счастья. Но нет универсальной формулы. Вы можете чему-то научиться у Елены и Александра, узнать что-то полезное, но ваше счастье — в вас самих. И все же…

— Елена, с чего вы начали бы рассказывать историю вашей семьи?

— Наверное, с того, что в детстве мне приснился сон: я выхожу замуж за милиционера. Белое платье, цветы, счастье. Я ждала только счастья. А когда мне было 11 лет, случилась беда: умерла мама. Отец, как мог, заботился о нас с братом, но из дома ушло тепло. Растил он нас в строгости. Старался накормить и одеть, но все из последнего. В 14 лет я стала неофициально подрабатывать в магазине «Детский мир».

Однажды (мне тогда было 15 лет) туда зашел молодой сотрудник милиции, патрулировавший территорию около нашего магазина. Это был мой будущий муж Саша. Ему было тогда 23 года. Я сразу поняла, что он попал сюда не случайно, он искал меня. И не удивилась, когда однажды рано утром увидела его около своего дома: он ждал меня, чтобы проводить на фабрику, где я проходила практику. В то время я училась в профтехучилище. Так мы стали встречаться.

В 16 лет я впервые решила сама на свою стипендию купить себе кое-что из одежды. Отцу было невдомек, что меня пора одевать, как девушку, ведь рядом с молодым человеком мне хотелось выглядеть красивой. За истраченные без ведома отца деньги последовала расплата. «Кормить тебя больше не буду», — сказал он. В тот вечер я ушла к будущей свекрови и больше домой не вернулась.

Мы с Сашей решили пожениться, но до самой свадьбы я была для него неприкасаемой. Отец воспитал меня в строгих нравах, да и Саша считал, что все в нашей жизни должно быть по-настоящему. Если положено молодым счастье первой брачной ночи, то пусть оно у нас будет на все 100%. Мой отец браку не противился, а даже помог взять разрешение в детском попечительском совете, и вскоре нас расписали.

С тех пор прошло девять лет. Я с отличием закончила училище и заочно, уже имея ребенка, техникум. Мы по-прежнему любим друг друга. У нас пятеро чудесных детей. В следующем году к 10-летнему юбилею нашей семьи мы с Сашей хотим обвенчаться.

— Есть ли какое-то объяснение тому, что в 25 лет вы уже мать пятерых детей?

— Все получилось само собой. Когда у нас родились два мальчика (с разницей в 1,5 года), захотелось еще и девочку родить. И родилась Вероничка. А через два года, когда дочка подросла, мне стало просто не хватать маленького ребенка. Мы решили, что это должна быть еще одна девочка. Мы оба с мужем любим детей, и это главное условие многодетности. А что еще, кроме детей, есть в этой жизни по-настоящему ценного? Женщина родится быть матерью, а мужчина кормильцем и защитником.

— Но ведь детей не в капусте находят. Роды — мероприятие серьезное. Не страшно?

— День родов это что-то извне. Он дает новую жизнь и ребенку и матери. С каждыми родами все меняется снова и снова. Я себя чувствую духовно богаче. Как ни странно, но с каждым ребенком улучшалось и наше материальное положение. Бывали моменты полного безденежья, и вдруг появлялись какие-то непредвиденные премии, подработки. Конечно, мы с мужем трудились без отдыха. Нам никто не помогал. У отца была своя жизнь, а свекровь и одного внука иметь не хотела. Но ничего, обжились, как видите. И дети ухожены, одеты прилично.

— Значит, беременность и роды оставили только светлые воспоминания?

— Беременность — да. Это радость. Все меня любят. Все обо мне заботятся, стараются помочь, ведь у мамы лялечка в животике. «Мамочка, а как она кушает? — любопытствует семилетний Паша. — Ты ей сначала разжевываешь еду?» Дети заботятся о будущем малыше, ждут его, припасают для него игрушки. «Мамочка, выпусти ее оттуда. Ей там темно», — просит четырехлетняя Вероника.

Роды — другое дело. Когда шла рожать впервые, было не страшно. Хотелось поскорее увидеть ребенка. А второй и третий раз было безумно страшно. Самое главное, чтобы при родах оказался хороший персонал. А не такой, как в роддоме N16, где я рожала Андрюшу. У ребенка уже головка видна, а медсестра говорит: «Держи ее руками и иди в родовое. Успеешь дойти».

— Там что не было каталки?

— Там не было желания трудиться и не было ответственности за человеческую жизнь. Зачем такие люди идут в медицину?

А после родов я снова переживала непередаваемое счастье — кормление грудью. Я всех детей кормила больше года. И даже во время второй беременности кормила Павлика, которому было 11 месяцев. То есть организм обеспечивал питанием двоих детей и ничего, Андрюша родился 3800 кг. В весе мои дети прибавляли по кило с лишним ежемесячно, а высасывали с первых дней по 75 граммов в кормление вместо 5–30.

Очень приятные воспоминания остались о роддоме N17, где родилась наша Валерия. Там есть палаты «мать и дитя». Думаю, на эту систему хорошо бы перевести все роддома. Сами роды проходят в боксе, где женщина лежит до них. Так что идти никуда не надо. Там же впервые прикладывают новорожденного к груди. А потом переводят обоих в палату «мать и дитя». Вместе. Правда, некоторым женщинам это не нравится. Ребенок будет кричать, говорят они, а после родов требуется отдых. Да, это трудно сразу же после родов заниматься ребенком, но зато молоко приходит быстрее и ребенок получает драгоценные капли молозива, то есть здоровье на будущую жизнь. Разве ради этого не стоит напрячься?

Те же, кто лежит отдельно от ребенка, очень часто вовсе не пытаются кормить грудью. Видеть это горько: мать перетягивает переполненные молоком груди, а ребенку, от которого она не отказалась, с первых дней жизни дают суррогатное детское питание.

Кормить грудью нелегко, но это дар Божий. И если молоко пропадает, я плачу, ставлю свечки перед иконой, молюсь, делаю все возможное, чтобы обеспечить малыша материнским молоком. И какое счастье видеть результат: здоровых, умных, красивых ребятишек. А ведь сегодня они так нужны! Будут дети — будет Россия. А безлюдную территорию растащат по кускам наши «друзья». Вторая задача: уберечь их от растления, потому что порочный слабовольный народ становится легкой добычей для хищников своих и чужих.

— Вы считаете, что возможно сохранить детское целомудрие в условиях такого масштабного растления?

— Когда-то во время телемоста с Америкой наша женщина сказала: «В СССР секса нет». И над этой фразой долго смеялись, считали ее лживой. А ведь она сказала истину: мы с мужем в детстве и юности не знали, что такое секс. Что такое любовь понимали, нежность, забота, стыдливость — вот на этом мы выросли. И в этом смысле в нашей семье секса нет. При детях мы не прикасаемся друг к другу, хотя в словах есть и тепло и нежность. У нас в доме никто не кричит. Поэтому мальчики отказались ходить в платный кружок бальных танцев, где на них орали. Мы не объясняем детям физиологию их появления на свет. Придет время, поймут, как мы поняли когда-то. Конечно, наше домашнее воспитание входит в противоречие с общественным. Учителя в школе сегодня готовят их к этим опасным «играм». Сами педагоги стали жертвами сексуальной революции. Поэтому мы, создав доверительные отношения в семье, знаем обо всем, что происходит с ними в школе и в детском саду. Они с нами откровенны, и мы готовы прийти к ним на помощь. Учителя же пытаются вбить клин между ребенком и родителями.

Вот наш сын Паша пошел в первый класс. Пошел с желанием учиться. «Мамочка, — сказал он, — я выучусь. Получу самое высшее образование, буду хорошо зарабатывать и заботиться о тебе, как ты сейчас обо мне. Я буду тебя кормить одними вкусностями». Такую он себе построил программу.

Школу он воспринимал как большую семью. И отношений ждал подобных тем, как в нашей семье. А у нас детей не лупят, на них не кричат. Я могу, конечно, шлепнуть ребенка для острастки, отец может показать ремень. Но не более. Обходимся убеждениями, примерами, стараемся пробудить совесть. И пока получается.

И вот в школе нашего первоклассника более старшие ребята закрыли в классе и жестоко избили. Он не ответил на их агрессию. «Я не могу ударить человека», — сказал он нам позже. А сразу после происшествия он нам ничего не сказал. Впервые в жизни. Почему? Да потому что учительница, поняв, что у нее могут быть неприятности, велела ему молчать. «Иначе ты будешь предателем и ябедой», — сказала она Паше. А через два дня его снова избили. На этот раз его нос был разбит так, что скрыть от нас правду не удалось. Теперь он знает, что учитель может учить нехорошему, что если бы он нам все рассказал, второго случая могло бы не быть. Знает, что есть недобрые дети, которых нужно жалеть, но в крайнем случае как-то от них защищаться. Но как? Мы с мужем над этим сейчас думаем. Самое главное, чтобы метод защиты не стимулировал агрессию в ребенке. Задача непростая.

— Странно, что Павлик столкнулся с жестокостью только в школе. А раньше, в детском саду?

— Там была особая история. Однажды, когда мы за ним пришли, то увидели, что пол-лица у ребенка синего цвета. Оказалось, что он нечаянно уронил стульчик на ногу воспитательнице, а она сказала другому ребенку: «Ударь его так, чтобы он понял, что такое больно». И этот мальчик ударил Пашу ногой в лицо. Эта воспитательница, кстати, была не то буддисткой, не то сектанткой. Она, например, считала, что ребенку ничего нельзя запрещать. Если он захочет стать на подоконник и прыгнуть — пусть прыгает. Так проявляется его «я». В конце концов мы, родители, поняли, как она опасна и настояли на ее увольнении. Но она обладала навыками внушения и наверняка пустит их в ход, чтобы проникнуть в другое детское учреждение.

А с нашей дочкой Вероникой в саду был еще более страшный случай. Ее в числе других двухлетних девочек подвергли осмотру гинеколога, потому что у няни выявили венерическое заболевание. Дети пережили шок и физические муки. С того момента я запретила прикасаться к моему ребенку без моего ведома, а детскому саду после нашего обращения в СЭС пришлось заплатить штраф. Однако травма в душе детей и родителей осталась.

— Лена, можно спуститься еще на одну ступень ниже. Угроза жизни ребенка начинается с момента его зачатия. Вы наверняка с этим столкнулись, как практически каждая женщина в России сегодня.

— Это так. Когда Паша пошел в школу, я уже была беременна. Волнения за него привели к тому, что появилось небольшое кровотечение. Обратилась в женскую консультацию N164. Там сразу же предложили аборт, бесплатные средства предохранения от беременности, то есть полный сервис бездетности. При этом удивлялись, зачем мне ребенок? Убеждали, что следует его уничтожить. А мы с мужем страстно хотели этого ребенка, и целых три месяца ничего не получалось. Специально поехали к морю, чтобы дать организму приток свежих сил. И вот зачатие произошло, но мне предложена чистка. Я в слезах позвонила мужу, и мы нашли выход на хорошего врача. Попила нужное лекарство и вот родила чудесную девочку.

— Елена, у вас в квартире так уютно, даже изысканно. Как вам удается зарабатывать на жизнь?

— Поскольку в России многодетным никто не помогает, а даже, наоборот, их считают ненормальными, приходится постоянно доказывать, что это не так, оправдываться, защищаться.

Мы с мужем очень много трудимся, чтобы наши дети были одеты не хуже других, чтобы у них были игрушки и все необходимое для развития. А добиться этого трудно. Зарплата у мужа 5200 рублей. Чтобы вылезти из долгов, он два раза ездил в командировку в «горячие точки». В первый раз, когда я была беременна, сказал мне, что едет в Рязань. Правду я узнала в семье его друга. Жизнь для меня окрасилась в черный цвет. Я впала в жуткую депрессию. Но он вернулся живым, увидел мой живот, и его счастью не было границ. Я же не отпускала его от себя ни на шаг. Через два дня после его приезда родилась наша Лера. А потом была вторая командировка. Саша имеет 8 наград за участие в боевых действиях и за охрану общественного порядка. Но уважения и заботы со стороны государства нет. Наш знакомый, который воевал в Чечне, — отец пятерых детей, погиб. О его жене все забыли.

— Скажите, Лена, если бы ваш муж зарабатывал достаточно, вы бы работали?

— Нет, я бы хотела рожать и заниматься детьми. Но приходится работать. Вот окончила курсы массажа. Это давало приработок. Брала на день и на неделю маленьких детишек. Но по большому счету в Центре занятости должна быть особая структура, обеспечивающая матерей (не только многодетных, любых) работой со свободным графиком, на 2–3 часа в день и с гарантией сохранения стажа.

Незадолго до последней беременности я работала в трамвайном депо: мыла вагоны. Там мне оплатили декретные 24 тысячи, пособие 4,5 тысячи и ежемесячно я получаю по 600 рублей. Я этой организации очень благодарна.

— Но это все-таки была случайная работа. А чем бы вы хотели заниматься, если уж нельзя посвятить себя исключительно семье?

— Мне кажется, я принесла бы пользу как общественный деятель. Сейчас я возглавляю региональную общественную организацию поддержки многодетных семей под названием «Флердоранж». У нас 153 семьи, в которых 496 детей. Нам никто не помогает: ни управа района «Бескудниково», ни Центр социального обслуживания, который ограничился одноразовой раздачей набора продуктов. Поэтому приходится искать помощь самим. А хотелось бы развернуть работу так, чтобы наши проблемы решались в самых высоких инстанциях, ведь речь идет о будущем России. У меня есть силы, есть понимание задач, надеюсь сделать немало полезного, но чем бы я ни занималась, прежде всего останусь женой и матерью. Это во мне главное и будет только так, каких бы успехов я ни достигла.