Автор: Светлана Макаренко
Сайт: People's History
Статья: ГРАФИНЯ МЭРИ ПЕМБРОК. ГРЕШНАЯ ЖИЗНЬ В СОНЕТНОЙ СТРОКЕ.
Делия или Мэри Герберт - Сидни (1561-1621) (Mary Herbert, Countess of Pembroke), графиня Пемброк.
Придворная дама Елизаветы I. Владела французским, итальянским, немецким языками, что в Средневековье среди женщин было весьма удивительным. Блестяще музицировала. Елизавета Тюдор пригласила её ко двору, где она считалась второй по учёности дамой после Королевы.
Став после замужества леди Пемброк, молодая красавица - графиня объединила вокруг себя известнейших поэтов, музыкантов, художников: Спенсера, Дрейтона, Дэниэла и, конечно же, её братьев - поэтов, Филипа и Роберта Сидни. Создала в поместье супруга, в Солсбери, Уилтон Плейс, известнейший в Англии литературный салон, называемый «Академией».
Героиня знаменитых сонетов С. Дэниэла « К Делии». Умерла в 1621 году в Лондоне, похоронена в местном соборе Солсбери. Даты рождения и смерти не установлены.
__________
Об этой женщине теперь нам, рядовым читателям, и любителям литературы, неизвестно практически ничего! Ее имя маленькою искрою может лениво вспыхнуть в мозгу только какого – нибудь слишком искушенного литературоведа – переводчика, но, впрочем, он тут же пожмет плечами с легкою усмешкою: «А кому это надо – знать, кто такая - Мэри Герберт, она же - леди Пемброк?! Ну жила, ну была, ну умерла! Оставила несколько стихотворений – жемчужин английской поэзии, особенно переводы библейских псалмов, – и что с того?
Много было и без нее в этой стране стихотворцев, но, пожалуй, Шекспир их всех затмит с лихвою! Да и давно уже британцы не пишут ни белых, ни строго рифмованных, классических стихов! Не в чести этот жанр в «туманном Альбионе», увы!
Зачем же ворошить тьму Средневековья и пытаться раздуть маленькую искру, что тихо погасла, вернуть к жизни давно забытые строки.?! Стоит ли? Кому это нужно? «Что нам Гекуба?» – как говорили древние.
Да еще английская «пиитическая дама»! Своих бы не перепутать и запомнить!»
Но я упорно листаю пожелтевший от времени сборник – антологию «Западноевропейский сонет ХШ –XV веков», и звучат в моих ушах пылкие терцеты:
«Когда увидит в зеркале Она
Печальной осени своей приметы –
Пусть воскресят былые времена
И облик колдовской мои сонеты.
Строк жаром пламенным воскрешена
Она, как Феникс, не узнает Леты..»
С. Дениэл. Сонеты « К Делии».
Так кто же, все таки, эта Женщина, вызвавшая такую бурю чувств, такую пламенность строк? Не пора ли, и вправду ей, как Фениксу, воскреснуть из пепла забвения? Попытаемся удержать навсегда ушедший образ. Тем, единственным, что неподвластно Времени – Магией слов.
Англия. Уайт-Холл, резиденция Елизаветы Тюдор. 1575 год.
Королева легким хлопком в ладоши оборвала ровный голос чтицы, и присутствующие дамы испуганно зашевелились на скамьях - креслах, как потревоженные бабочки, или разбуженные первыми лучами солнца цветы.
Довольно, хватит! - подбородок королевы нервно дернулся, ее удлиненное, белое лицо слегка порозовело от гнева, который она старалась сдержать. - Как подобные вольности могли быть написаны?! А еще называют эту книгу лучшей из лучших! Укажите придворным библиотекарям, чтоб получше смотрели за выбором чтения для Королевы Английской! Ступайте все вон, заспанные курицы, я Вас позову, если надо будет! - ясным шопотом, больше похожим на шипение, произнесла королева властную тираду с нелестными эпитетами в адрес своего шуршащего шелками фрейлинского «цветника» и «клумба» уютного зала с дубовыми панелями и цветными витражами окон тут же опустела.
- А Вы куда, леди Мэри? Останьтесь! Мне надо Вам сказать пару слов!
Леди Мэри Герберт - Сидни, уже почти стоя у двери, поспешно согнула колени в реверансе, пальцем придерживая страницы книги в старинном, полувытершемся бархатном переплете. Ее белые, пышные манжеты наполовину скрывали не только тонкие пальцы рук, но и заглавие книги – золотые буквы на темно – коричневой обложке. Королева тщетно щурила близорукие глаза, пытаясь прочесть название. Она сердилась все больше:
-Итак, чем Вы сегодня терзали мой слух? Как называется эта дерзкая мешанина из фривольных намеков и туманных рассуждений? Говорите отчетливо, чтоб и стены могли слышать Вас! Какой смысл скрывать имя автора, если книга уже написана и возмущает умы и сердца?!
- «Неистовый Роланд» Ариосто, Ваше Величество! – тихо, но твердо произнесла Мэри Герберт. – Эта книга создана еще в 14 веке, итальянским поэтом..
-Знаю! – резко перебила ее королева.- Уж не испугались ли Вы, что я отдам приказ предать его казни?! - Вы что же, считаете меня властолюбивой невежей?
-Вовсе нет, Ваше Величество, просто я.. – растерялась юная придворная дама, зардевшись, как маков цвет.
-Кажется эта книга совсем не для слуха девушки! -умехнулась королева. - Моя дорогая, Ваши милые братья* (*Речь идет о сводных братьях Мэри, известнейших поэтах эпохи Возрождения – Филипе и Роберте Сидни. Их сонеты и стихотворения были известны всей Англии в рукописных копиях. Первый сборник стихотворений Филипа Сидни леди Мэри Пемброк собрала и издала уже после его смерти, в 1589 году – автор.) пишут гораздо лучше. Читайте их! Зачем Вам тратить время на каких то итальянских безумцев? – Рука королевы с длинными холеными пальцами и острыми ногтями потянулась к подбородку Мэри, коснулась его едва – едва. – К тому же, сколько мне помнится, он плохо кончил, этот Ариосто.. в тюрьме или сошел с ума, что – то в этом духе, да? Скверная история!
-Не знаю, Ваше Величество ! Об Ариосто ходит много легенд, трудно отличить вымысел от правды..
-Ваш брат Филип привез Вам эту книгу из путешествия? Надеюсь, не с целью нравственно развратить Вас? – королева как то нехорошо усмехнулась, ее глаза мрачно блеснули.
Мне неизвестно, чья она, Ваше Величество! – Мэри, вспыхнув, пожала плечами. - Она была в библиотеке моей матушки, леди Дадли. Я взяла ее с собою сюда, когда Вашему Величеству угодно было… - в глазах Мэри блеснуло что то похожее на слезы, и она подняла голову выше. Тон Елизаветы Тюдор моментально смягчился:
- Ну – ну, дитя мое, я вовсе не хотела обидеть Вас! Ваш брат Филип доставляет много беспокойства мне и лорду Дадли, своему дяде.
-Чем же, Ваше Величество? – голос Мэри звенел от напряжения. Она пыталась проглотить тонкое оскорбление, нанесенное ей.
- Он слишком упрям. Его ждет блестящее будущее дипломата, а он растрачивает себя на шумные пирушки и драки. На сомнительные знакомства. Этот Марло.. Кто он такой?
Королева, шурша юбками, подошла к высокому венецианскому окну, ее пальцы тихо забарабанили по узорчатому переплету рамы. Мэри внезапно почувствовала себя неловко, холодно рядом с высокой, непроницаемой повелительницей. Сложная прическа делала королеву еще выше, и Мэри на какой то краткий миг ощутила себя потерявшейся песчинкой в ее ладони, которую Властительница вот - вот смахнет под ноги и не заметит. Внутренне Мэри вся съежилась, а вслух произнесла ровным голосом:
- Кристофер Марло – поэт, Миледи*. (* Нередко придворные обращались к членам королевской фамилии просто, как к высшим представителям аристократии, интонационно особо выделяя такое обращение. Английский язык, имея в своей природе открытость звука, позволял и позволяет такие высокие, интонационные модуляции. Автор.)
-А что же он дебоширит, как сапожник, в каждом пабе?! – Королева устало махнула рукой. – Все поэты – не от мира сего! То извинительно Филиппу, что энергии в нем много, все успевает, горит в своих делах, будто высокий костер.. Передали мне, что пишет он что – то по ночам.. Пиитический трактат, будто бы.. Не знаешь ли - о чем? Королева внезапно перешла на «ты» с придворной дамой. Это не сулило ничего приятного.
-Нет, Миледи. Он не посвещает меня в свои замыслы. Считает маленькой. – Тут Мэри вдруг чуть улыбнулась мягко, чему то «внутри» себя.
-Не такая уж ты и малышка! – голос повелительницы тут же остудил тепло улыбки, прозвучав неожиданно резко. – Уже невеста.
Тобою, кстати, интересуются многие…- отполированные коготки Ее Величества снова забарабанили по оконной раме, на этот раз - нервнее, а рука королевы, попавшая в длиную, коптящую тень свечи на стене, вдруг стала похожа, как показалось Мэри, на длинную, хищную кошачью лапу.
«Ревнует!» – охнуло что то внутри Мэри, почти неосознанно, и сжалось испуганным, бьющимся комочком. - «Ее недовольство книгой – лишь пустой предлог к ревности!»Мери не пустила мысли дальше, ей догадка эта показалась слишком страшной и.. странной.
-Кто, Ваше Величество? – тихо проговорила она, заливаясь румянцем и становясь похожей на яркий тюльпанный газон в парке королевского дворца.
– Это странно. Ты не замечала разве?! – усмешка в этот вечер редко покидала тонкие губы королевы. – Вдовец, лорд Пемброк сохнет по тебе уже целых три месяца! Барон Дарсей и барон Брукс не сводят с тебя глаз, а ты, затмив собою половину дам моего двора, - королева таким тоном произнесла это, что Мэри, казалось, отчетливо услышала грозно -непрощающее: «затмив меня!» - и зажмурила глаза на мгновение, - не удостоила бедных воздыхателей даже и взмахом ресниц! Не замечаешь никого, кроме Филипа Сидни! Милая, немного грешно занимать так много места в сердце сводного брата!
-Но он - только брат, Миледи, а я – сестра! – твердо проговорила Мэри. – В наших родственных чувствах друг другу нет ничего предосудительного пред людьми и Богом! –
Краска мигом отхлынула от ее пунцовых щек, и она стала бледна, как полотно глостерширских монахинь (*Искусные вышивальшицы этого монастыря часто выполняли заказы королевского дома и до сих пор считаются поставщиками столового белья для монархов в Англии. – автор.)
- Сводный брат! – Королева чуть тряхнула головой, сделав ударение на этом слове, и взглянула на Мэри. Та вспыхнула, нервно прикусила губу, а Ее Величество продолжила слегка насмешливым голосом, не отводя взгляда от Мэри, теребящей оборку рукава: - Боюсь только, что Ваши пылкие романтические сердца могут подумать, что это - весьма достаточный повод для легкого безумия, головокружения..
-Ваше Величество, это невозможно! – не сдержавшись, отчаянно выкрикнула Мери, и слезы покатились по ее щекам. – Это пустые бредни завистников!
-Мэри, ты ручаешься лишь за себя! За Филипа ты ручаться не можешь, не правда ли? – мягко и вкрадчиво возразила своей фрейлине королева. Ее голос напоминал кошачий, но в бархате тона угрожающе звенели льдинки.
-Ваше Величество, я не позволю! – голос Мэри вновь пытался обрести твердость, взлетев ввысь в протестующей ноте. – Никто не дал Вам права судить!…
-Вы забываетесь, леди Герберт! – тихо прошипела в ответ Властительница. – это я не позволю забивать голову одного из лучших моих ученых и дипломатов какими то лживыми бреднями о чувствах, к тому же нехристианского толка! Я – Королева этой страны, и могу судить обо всем, о чем только пожелаю!
-Я ничем не забивала голову Филипу. Он сочиняет сонеты для леди Пенелопы Деверо, сестры графа Эсексса. Я их лишь слушаю.
-Дитя мое, мужчины непредсказуемы! Я с Вами сейчас говорю, как мать. Поверьте мне!
Лорд Томас Сеймур, например, тоже искренне обожал мою мачеху, Екатерину Парр, но это не мешало ему… – Вдруг все лицо королевы исказилось мучительной судорогой боли, на него словно набежала тень. Мэри непонимающе воззрилась на Елизавету. Такой она ее никогда не видела!
-Что с Вами, Ваше Величество?! Вам плохо? Позвать лекаря? – она уже потянулась было к колокольчику, лежащему на одном из столов, но королева властно перехватила ее руку.
– Не стоит! Для моих тайн и так во дворце слишком много ушей. Не надо им знать еще одну! – тут она через силу улыбнулась. – Просто помни, что не всегда можно полагаться на голос сердца – разум важнее. Ты можешь идти, дитя. Меня еще ждут государственные бумаги, целый пакет от барона Брукса. Голос королевы опять стал жестким, холодным, как бы пустым.
- Ваше Величество что – то хотело мне сказать? - Приподнятые для -поклона юбки Мэри, едва не затушили, опадая, слабый огонь догорающих свечей.
- Дать совет. Обратите внимание на лорда Пемброка и его страдания. – Ее Величество вернулась к церемонному «Вы», но Мэри совсем не знала, радоваться ли ей или рыдать по поводу этого.
Филип скоро утешится! Его честолюбивая натура и капризная Муза скучать ему не дадут. И еще, - королева чуть помедлила – Мне бы не хотелось, чтобы по всей Англии ходили злые смешки, что при дворе истинной поборницы протестанской веры творятся греховные дела. Вы умница, Мэри, и должны понять меня. Вы не пара Филипу. Бог заповедал ему другой путь, да и Вам тоже. Помните свой сестринский долг. Большего я не могу Вам сказать, простите!
-Я понимаю, Ваше Величество! - звенящий от напряжения голос споткнулся о невидимую преграду. Тяжелая дубовая дверь заглушила все: и шум шагов, и сдержанные рыдания, если они были.
В последнем королева Елизавета очень сомневалась.
Мэри Герберт - Сидни все – таки была истинной леди, воспитанной при ее дворе!
Два месяца спустя после этого вечернего разговора блестящий двор королевы Английской пышно и шумно праздновал свадьбу племянницы всемогущего сэра Роберта Дадли - Мэри Герберт, и графа Пемброка. Жених был в полтора раза старше невесты, но это никого не волновало, тем более, что сама леди Мэри казалась спокойной и сияющей!
После свадьбы молодожены тотчас уехали в обширное поместье лорда Пемброка в Солсбери.Все изумлялись, что такая блестящая красавица, владеющая тремя языками, даже латынью,любящая музыку и танцы, согласилась добровольно обречь себя на затворничество в глуши богатой усадьбы, но изумление было тихим: боялись вызвать гнев королевы Елизаветы которая осыпала новобрачных изысканным высоким вниманием и богатыми дарами, шутливо пообещав быть Крестной всех будущих детей графини Пемброк. Это обещание ей пришлось исполнять четырежды.
Злые языки, правда, утверждали, что отцом детей леди Пемброк был вовсе не бесплодный и стареющий лорд, а некто, занимающий в сердце графини самый укромный уголок, но мы не будем торопиться вослед за откровенными, бесстыдными болтунами. В воле Небес все тайны и секреты сердца, души и тела…
Англия. 1585 год. Солсбери. Уилтон – Плейс, усадьба графини Пемброк .
- Сьюзен, ну что тебе еще?! – леди Мэри недовольно отложила скрипучее перо в сторону. Что – то с утра не ладился перевод псалма: получилось только пять первых строф второго стиха. А хотелось перелистнуть страницу дальше, закончить певучую рифму, начать другую, чтобы вечером, когда здесь, в замке, соберутся друзья, представить им уже готовую работу.
- Что – нибудь по поводу сегодняшнего приема? Вроде все готово давно! - Мэри потянулась к песочнице, открыла крышку, осыпала белый лист желтоватыми крупинками: не идет работа, так хоть бы малая часть ее не пропала!
- Ваша милость, Вам опять сердечное послание от мистера Дэниэла! – служанка попыталась сдержать улыбку ( или ухмылку?), но глаза ее полыхнули лукавым огнем, тут же, впрочем, споткнувшись о ледяной, - колючий взгляд госпожи.
-Какое такое «сердечное» послание? Ты о чем толкуешь, не пойму, глупая?! – возмутилась Мэри, про себя страстно досадуя на излишнюю докучливость романтичного гувернера – Поэта. Последнее время она едва успевала переписывать лучшие из потока сонетов Сэмюэля Дэниэла на отдельные листы. Они восхищали и страшили ее одновременно!
-Ваша милость, я грамоте едва разбираю, а тут ладно да складно.. Мистер Дениэл непременно велел Вашей милости передать: «Отдайте, говорит, ради Бога, это Миледи, если она не занята, как можно скорее!» – так волновался бедный, аж весь покраснел! –взахлеб тараторила Сьюзен, предчувствуя, что еще немного, и леди Пемброк с криком выгонит ее вон, чтобы запереться и сердиться в одиночестве, и она, бедная Сьюзи, так и не сможет получить от мистера Дэниэла - незадачливого влюбленного, воспитателя двух старших сыновей графини и сумасбродного поэта – единого в трех лицах – золотой гинеи, что тот ей обещал!
-Миледи, я ничего не ведаю, где уж мне , неученой, в Ваши бумаги заглядывать! Мое дело исполнить приказание - и все тут!
Вы не волнуйтесь, Ваша милость, никто ничего не знает, а лорд Пемброк еще с утра уехал по делам в город! - Мэри тут же пожалела о сказанном, увидя, как бледные щеки и нежную шею госпожи заливают зловещие алые пятна, а левая бровь приподнимается вверх в нервном изломе:
- Что?! Что такое?! При чем здесь его светлость граф? И какое твое дело, что написал мне мистер Дэниэл в этой бумаге?! Откуда ты знаешь, что там все складно и красиво? Ты что, совала туда свой длинненький нос? Смотри, как бы его тебе дверью не расплющил кто – нибудь, негодница – болтунья! Терплю я тебя до поры до времени. Отправлю вот обратно в деревню, балаболь там потом с гусиным стадом!
Служанка испуганно затарахтела в ответ, делая книксен почти на каждом слове:
- Да что Вы, миледи, да нечто я посмею! Так только, одним глазком глянула, больно уж красиво написано, я и поняла, что опять стихи Вам господин воспитатель преподнесть решили. Я и разобрала то только одно слово с грехом пополам:» К Делии!» Не сердитесь, миледи! А про милорда я с глупости болтнула, и ни о чем таком и не думала вовсе, не взыщите. Показалось мне, что все эти бумаги лишние Вам волнения делают, вот я и хотела Вашу милость как то успокоить!
- Волнения? – переспросила задумчиво леди Пемброк, внезапно переходя от бурного гнева к спокойствию. – Что ж, Сью, милая, ты права. Эти послания меня волнуют, тревожат мне разум, но не сердце. Мистер Дэниэл – большое дарование, но ведет себя, как дитя! Выдумал, что меня надо воспевать, что я - его Дама Сердца.. Неудивительно, впрочем, они же все бредят Петраркою и Данте теперь, и всех в округе дам возводят в ранг Лауры или Беатриче Портинари! – чуть устало усмехнулась графиня и продолжила:
Лорд Пемброк, кстати, все знает об этих вот посланиях, так что не вздумай выпрашивать у него еще пару гиней за письма ко мне! – леди Мэри погрозила пальцем оторопевшей Сьюзен все никак не могущей привыкнуть к резким перепадам настроения своей хозяйки: от грусти – к веселости, от проницательности - до полного ребячества.
Люди знающие говорили Сью, что чем то напоминает ее госпожа Мэри Пемброк неуловимо саму Королеву Елизавету Английскую, недаром при ней почти с младенчества находилась, многое во нраве переняла! Да только думала горничная, что далеко властительнице Англии до ее задумчивой леди Мэри!
Тихий гнев той был страшнее, нервной запальчивости королевы, которая могла, как говорили, сердясь, разбить о голову прогневавшего ее, чернильницу или графин .
Весь гнев Великой Елизаветы всегда был как на ладони, как морская буря: пошумев, полчаса – час она успокаивалась, обдумывала все «на холодную голову» и часто, бывало, звала виновника гнева к себе, как ни в чем ни бывало, будь то советник или придворная дама. Потому –то все эти важные лорды ни в чем не боялись ей перечить, и охотно подставляли головы под чернильницы, зная, что все равно монархиня обдумает их советы, и поступит не так, как хочется ей, а на благо Англии!
Леди же Мэри никогда не давала выхода чувствам обуревавшим ее. Они сьедали ее изнутри. Она могла не спать ночами, плакать, часами стоять у раскрытого настежь окна, кусать до трещин губы, прикладывая к ним платок, но никто не мог понять: сердится она или просто – задумчива.
Если уж лорд Пемброк делал ей какое то замечание по поводу хозяйства или гостей, постоянно бывавших в доме, миледи выслушивала его молча и уходила к себе. В доме все тихо и молниеносно менялось по прихоти хозяина, а госпожа не выходила из своей комнаты дня по два.
Запершись в кабинете писала что то на бумагу, скрипя тонко очиненным пером, и бормоча вполголоса складные строчки.
Войти к ней без позволения могли только дети. Они тормошили ее, тянули за руки, что то без умолку рассказывали, и она выслушивала их с рассеянной улыбкой, но казалось Сью, что душа ее в эти минуты витала слишком далеко. А в глаза, наполненные какой то безыисходною болью, неловко было смотреть. Сью тогда отворачивалась и тихонько крестилась, проклиная тогда на чем свет стоит и свою строптивость и длинный язык, и неряшливость лакеев, и нудную ворчливость хозяина!
Еще замечала Сьюзи, что Миледи оживлялась лишь тогда, когда приезжали из города ее братья, особенно – сэр Филип, важный, но обходительный, благодушный господин.. В 22 года он стал дипломатом, выполнял важные поручения Ее Величества, ездил за границу.
Миледи часто рассказывала, что крестным отцом сэра Филипа Сидни был сам король Испании, Филипп Второй, ни больше ни меньше! Правда, на этом месте рассказа леди Мэри всегда почему то умолкала и начинала теребить или пышные оборки на рукаве или кончик носового платка, но она могла и не договаривать, Сьюзен и так знала причину смущенья госпожи – говорили, что сэр Сидни, ни кто иной, как сын самой Королевы и ее зятя, испанского короля Филиппа,
(*Испанский монарх Филипп Второй был женат на сводной сестре Королевы – Марии Тюдор и, после смерти последней, предлагал руку и испанскую корону свояченнице, тогда еще – принцессе! Исторически достоверный факт. Английские историки – «елизаветинцы» полагают также, что истинной причиной ареста молодой Елизаветы Тюдор и заключения ее на два месяца в Тауэр и была доказанная Марией измена мужа Филиппа с ее сводною сестрой, а вовсе не политический заговор! Возможно, опальная принцесса Елизавета к тому времени уже носила под сердцем сына – Филипа Сидни. Он родился восемь месяцев спустя после ее ареста. Точная дата неизвеста. Обстоятельства рождения первого национального поэта Англии покрыты глубокой тайной. - автор .)
и что будто бы похож сэр Филип на короля Испании, как две капли воды! Ох, что только не наболтают придворные, да не разнесут после по углам горничные да пажи с лакеями! Совестно и повторять! Однако то, что расцветала леди Мэри под мягким взглядом сэра Филипа, как роза под лучами теплого солнца, заметно было даже кошке Сибил, которая в дни приезда гостя не отходила от него ни на шаг, и все наровила на колени прыгнуть, ластилась, хотя в другие дни признавала безраздельную власть лишь одной руки – леди Мэри! Странные все таки, они, эти леди! А на кошек и похожи. Скрытные. Себе на уме. Внезапно пришедшее на ум сравнение так поразило Сьюзен, что она хихикнула возбужденно.
Мэри подняла глаза от бумаги, вскинула брови: -Ты еще здесь?! Ступай же! Что тебе?
- Миледи, я забыла спросить, - Сьюзен подавила нервный смешок. – Готовить ли комнату сэру Филипу? Он приедет сегодня?
- Да.. нет… не знаю. . Не мешай мне. Я позже распоряжусь.
–Но, Миледи, я вечером хотела идти в деревню к матушке – плаксиво завела Сьюзен – Она, бедная, так больна! Лорд Пемброк мне позволил…
-Так и ступай. Мне поможет Дороти. Не мешай мне, иди…
-Разве Дороти может знать как готовить постель для сэра Филипа и..- Сюзен в испуге прикрыла рот ладонью, поняв что одна минута болтливости могла стоить ей насиженного годами места.
Она зажмурилась, ожидая услышать звук пощечины или грозный окрик…..
Но вместо этого ее словно окатили ведром ледяной воды.
-Ступай! Невелика наука - постели стелить. И сама управлюсь. Да смотри, чтоб к завтрашнему обеду вернулась!
И в деревне лишний раз рот не раскрывай, без тебя болтовни много.
Скажи Фарлоу, чтоб готовил мне лошадь, хочу проехаться верхом перед ужином. Ну что застыла, как дерево?! Шевелись, если хочешь к ужину быть свободна! -
Графиня Мэри, словно нехотя, протянула служанке левую руку, разжав пальцы, унизанные перстнями. Павшая ниц Сью едва коснулась губами холода ограненного рубина и тут же почувствовала как в ее плечо впиваются острые ногти. Чужой, стальной голос над ухом произнес безлико: «Если услышу, что много болтаешь, пеняй на себя, глупышка! Отправишься на конюшни к лорду Дадли и останешься без спины! Кожа у тебя, небось, не дубовая! –Холеные пальцы слегка приподняли дрожащий подбородок служанки.
-Это не твои тайны и не твоя докука, как их судить! Не заботься слишком о том, что тебя не касается. Твоя работа – читать по губам и взгляду желания хозяйки, понятно?
Сью подавленно кивнула и, всхлипывая, попятилась в сторону дверей.
- Ну вот и славно. А в делах своих и тайнах я Господу отчет дам сама, как настанет срок. Если встретишь Чарли скажи ему, что я велела достать из погреба любимое вино сэра Филипа. А мистеру Дэниэлу скажи, что я благодарю его за сонет и, как обычно, перепишу его набело – прочесть перед гостями. Да про лошадь не забудь, пусть седлают! А Уильяму пускай приготовят пони. Хватит долбить латынь.
- Слушаюсь, Миледи – прошелестела, как сухой лист, служанка и исчезла, забыв затворить тяжелую дверь.
Графиня подошла и рукой толкнула створку. Прикоснулась к тяжелому затвору. Потом подощла к столу, подняла тяжелую крышку, нажала кнопку, и шкатулка - ларец с мелодичным звоном раскрылась под теплотой ее ладони. Она вытащила из нее тонкий лист бумаги, развернула, прочла.. и словно что то зажглось в ее груди ровным пламенем, охватившем все тело, медленно разлившемся по рукам и ногам:
«Уж лучше стих, чем безысходность стона,
Ты так сильна всевластьем красоты,
Что все потуги Разума пусты
Я выбрал путь, где Разум лишь препона.
Само благоразумье, ты как с трона,
Едва ли снизойдешь до нищеты
Глупца, которому все в мире – ты.
Гляди, я пал, никчемна оборона.
А ты лишь хорошеешь от побед.
Но мудрый воин помнит про совет:
Лежачих бить – не оберешься срама.
Твоя взяла и мне исхода нет,
Ах, я служу тебе так много лет!
Не разрушай же собственного храма!»
Ф. Сидни. Сонет №40.
(Официально сонет посвящен леди Пенелопе Деверо, но некоторые исследователи творчества Филипа Сидни, колеблясь, относят его к образу Мэри Пемброк – прим. автора.)
Мэри нервно закусила разрумянившиеся губы, и прочла еще несколько строк, которые торопливо были приписаны ниже:
«Драгоценная!
Ее Величество, как истинно строгая мать и Королева, требует чтобы я больше времени посвящал государственным делам. Это посольство с депешами в Испанию совершенно не ко времени, но я не имею воли противиться строгому приказу Монархини!
Молю Бога, чтобы по возвращении в Англию я застал тебя все тою же –любящей меня или хотя бы хранящей в своем сердце частицу нежности ко мне.. Если этого не будет, я сойду с ума! Но сумашествие более пристало поэту, чем плащ дипломата. Странно, что Ее Величество этого не знает.. Любимая, береги себя ради той радости, что ты носишь под сердцем, и скоро выпустишь в мир.. Думай обо мне хотя бы пять минут в день. Большего мне не надо.
Филип.»
Пальцы графини судорожно сжали лист бумаги и поднесли его к горящей на краю стола свече. Пылкое признание тут же превратилось в горстку серого пепла. Все меньше и меньше оставалось в потайном ларце доказательств ее «беззаконного» счастья, но после того, что случилось сейчас графиня не могла больше рисковать.. Ей казалось недостойным подставлять выстраданное сердцем чувство под удар праздного любопытства и болтливых языков.
Англия. 1585 год. Уилтон – Плейс. Утро следующего дня.
Филип! – тонкие пальцы графини скользнули по гладкому, властному, остро очерченному подбородку, спустились ниже, повторяя линию шеи. – Тебе пора. Возвращайся к себе.. Я не хочу …– последние слова Мэри остались неслышны под страстным напором горячих губ:
- Что?! Моя леди уже не хочет видеть меня у своих ног? Я чем –то провинился?
-Нет.. Я просто не хотела, чтобы Дороти увидела тебя здесь. Уже светает.
-Милая, по моему, Дороти достаточно будет только увидеть смятую постель, чтобы все понять. Бог знает, когда я тебя еще увижу в следующий раз!! Мне дорого каждое мгновение! – Власто увлекая Мэри за собою на подушки, Филип рассмеялся. Мэри закрыла ему рот ладонью: Тише, любимый! Ты так жаждешь скандала?! – она уже и сама смеялась..
-А ты так его боишься? – задал он ей встречный вопрос.
-Нет, милый… Мне уже все равно. – графиня пожала плечами и от этого небрежно - грациозного движения сорочка тут же слилась с шелком покрывала, запуталась в нем, отдав белоснежную кожу под власть прохлады утра и теплоты сильных рук.
-Но лорд Пемброк, кажется..- неуверенно начал Филип.
- Лорду Пемброку давно все известно. Наш брак ни что иное, как твердая, выгодная сделка. Он получает хозяйку богатого поместья и наследников, которым можно передать титул, я – защиту влиятельного имени, и каждый из нас живет по своему, честно выполняя свои обязанности в глазах общества и света!
-Но..дети? Он ни разу не задал тебе вопрос..
Почему Уильям темноволос и похож на тебя? – графиня расхохоталась.. – Милый, ему все равно, откуда взялись наследники. Главное – они есть. Да и я никогда бы не легла в постель с человеком, который пожинает плоды бурной жизни при дворе Генриха Восьмого. Он смертельно болен, Филип. Лекари дают ему ртуть, но надолго ли все это? Я даже запретила детям входить к нему здороваться.
(*В средневековье сифилис и другие «болезни Венеры» лечились большими дозами гомеопатических средств и ртути, но смертельный исход был предрешен. Целые роды английской знати вымирали и оставались бездетными в результате таких вот излишеств «роскошной жизни». автор.)
-Ты так жестока, Мэри! - Филип вздохнул и провел рукой по волосам графини.
-Нет, милый. Сделка есть сделка. Лорд Пемброк очень добр ко мне и всегда может рассчитывать на хороший уход и спокойную смерть в своей постели. А большего ему и не нужно!
-Зачем ты уговорила меня жениться, Мэри? После смерти Пемброка мы могли бы быть вместе!
(*Филип Сидни в 1583 году женился на дочери госсекретаря королевы Елизаветы I, лорда Уолсингэма, леди Френсис.
Брак, по некоторым данным был бездетным, по – некоторым - увенчался рожденем дочери Елизаветы, в замужестве - графини Ратленд. Большую часть детства и юности леди Елизавета Сидни провела в доме тетушки – леди Пемброк. – автор.)
-У лорда Уолсингэма и его дочери больше влияния при дворе твоей.. – Мэри слегка запнулась. – Ее Величества, Филип. И потом, ты же знаешь, милый, я тебе не пара. У меня четверо детей.
-Это и мои дети, дорогая!
-Я не спорю. Но больше они все – таки – мои! - спокойно возразила графиня.
-Ты несокрушима, как скала! – грустно улыбнулся Филип. – И достойна любого сонета.
-Знаю. Дэниэл уже меня ими забросал.. Но ты пишешь лучше, милый..
-Англия объявляет войну Фландрии. Это решение парламента и королевы. Его полностью поддержал лорд Дадли.
Я направлен командовать армией. Это приказ Ее Величества, и он – не обсуждается. Сегодня к полудню я должен выехать к месту расположения войск - внезапно переменил тему Филип.
- Боже мой! Но если тебя убьют.. – Мэри в ужасе закусила губу,чтобы подавить крик и остановившемися глазами смотрела на Филипа.
-Не об этом речь. На все воля Божья, милая. Обещай, что если со мной что то случится, ты не оставишь мою жену..
-Ты мог бы и не говорить об этом. Она всегда найдет приют и любую поддержку в моем доме.. О,боже, ну почему я все время должна тебя терять! – Мэри тихо плакала уткнувшись в подушки, уже не в силах совладать с собою.
-Чтобы обрести вновь. – Филип опять мягко улыбнулся. - Не плачь. Ты красива всегда, но мне не нравятся губы, соленые от слез. Ты же знаешь, я всегда был капризен в этом отношении! – он властно привлек Мэри к себе, осторожно целуя.
-Да уж, больше чем нужно! – вздохнула та, не противясь натиску.
Рассвет мягким клубком вползал в комнату, осторожно вычерчивая на постели контуры двух слившихся тел, но обычно дерзкое и властное солнце, всё не могло рискнуть начать игру на огромных стеклах витражных окон. Оно словно щадило бедных влюбленных, которым осталось быть вместе всего несколько часов. В комнате долго царила сумрачная полумгла.
ЭПИЛОГ.
Год спустя после этого разговора, Филип Сидни был тяжело ранен мушкетным выстрелом в бедро, при штурме городка Аксель, близ Антверпена во время стычки с испанцами. Он скончался от заражения крови через несколько недель 17, октября 1586 года, и был похоронен с величайшими почестями, как национальный герой в Вестминстерском аббатстве, в Лондоне. На похоронах его присутствовала вся высшая знать Англии и двор королевы. В 1589 году леди Мэри Герберт – Сидни, графиня Пемброк, собрала и издала отдельным сборником все сонеты Филипа Сидни и его философско - лирический трактат
«В защиту поэзии».
После этого за Филипом Сидни, вплоть до появления на литературном небосклоне звезды Шекспира, утвердилась слава «первого национального поэта Англии».
Леди Пемброк до самой своей смерти, в 1621 году, не выезжала за пределы усадьбы Уилтон Плейс, но на могиле Сидни в день его ухода неизменно появлялись живые цветы.
Имя леди Мэри Пемброк как поэтессы, почти неизвестно широкому кругу читателей, однако серьезные знатоки литературы считают, что ее переводы библейских псалмов и драма «Царь Иудейский» до сих пор остались непревзойденными шедеврами английской лирики. Однако в серьезных переводных антологиях произведений Мэри Герберт, графини Пемброк, «несравненной Делии» найти не удалось.
· Все события изложенные в данной новелле – плод творческой фантазии автора, основанной на немногих реальных фактах, известных в истории. Читатель вправе не соглашаться с версиями событий, изложенными в новелле.
· Данное произведение не претендует на роль полной биографии Мэри Герберт – Сидни, графини Пемброк.
· Использованы материалы личной библиотеки и веб - архива автора.
· 30 декабря 2002 -4 января 2003 гг. Макаренко Светлана.
