Сайт: Театральные Новые известия

Статья: Послесловие.
Дата публикации: 00.00.0000

Теперь, когда его не стало, вся его жизнь кажется нам «обыкновенным чудом». Оказалось, что мы многого о нем не знаем – начиная от фактов биографии и заканчивая его семейными и интимными тайнами. Он умело обманывал нас, как может обмануть актер, который вроде как весь на ладони – такой весь в доску свой, легко переходящий на «ты», горячий в эмоциях, не сдержанный на язык, скандалист и матерщинник, персонаж светских тусовок и бульварных газет, давно все и всем о себе рассказавший.

Мне повезло. Я видела все его театральные роли – начиная с лейтенанта Плужникова в военной драме «В списках не значился» и заканчивая романтическим бунтарем МакМерфи в «Затмении» («Пролетая над гнездом кукушки»). Тот, кто не видел Абдулова в театре, тот не знает его настоящей цены. В дипломном спектакле «Бедность не порок» в ГИТИСЕ он играл возрастную роль – в старческом гриме, в бороде, в парике. Какой уж там герой-любовник! Но именно таким он запомнился кому-то из режиссеров Театра Ленинского комсомола, который и привел его к Марку Захарову. Несмотря на внушительный список «кинокрасавчиков» – первым любовником он так и не стал. В нем никогда не было самолюбования, присущего премьерам. И в его выразительных глазах всегда читалось отчаяние, кого бы он ни играл – шварцевского Медведя, удачливого афериста Гения или многочисленных киноплейбоев. Тяга к характерности, неоднозначности, гротеску в нем жила всегда – он был настоящим артистом, не боящимся провалов, не застрахованным от ошибок, стремящимся к риску, обожавшим роли на «сопротивление» собственной натуре. Почему-то запомнился в детском утреннике, очень популярном в семидесятых, – «Трубадур и его друзья», мюзикле по мотивам известного мультфильма. Нет, он не играл Трубадура, вошел в уже готовый спектакль на роль…Осла, и, кажется, эта была его первая комедийная роль, в которой он купался, дурачился и хулиганил на радость восторженным детям и не выспавшимся родителям. Потом эта любовь к «Бременским музыкантам» воплотится в его собственный проект – сначала театрально-продюсерский, а потом и кинорежиссерский, в котором он сыграет придуманного им же Шута. Несмотря на высокую скорость существованья и актерскую жадность, он многого не сыграл, лишь наметил. Один из «его» авторов – безусловно, Достоевский. Они как-то друг другу подходят, что обнаружил Марк Захаров, предложив ему сыграть Петрушу Верховенского в эклектичном памфлете «Диктатура совести». Это была мощная заявка на роль, которая, к сожалению, недовоплотилась. «Бесов» Марк Захаров так и не поставил. Зато он поставил «Игрока» («Варвар и еретик»), бенефис Абдулова. Алексей Иванович – одна из главных работ его жизни, которую он играл до последнего времени – без второго состава, потому что переиграть его в этой роли невозможно. Чудесен и нелеп был его Менахем в «Поминальной молитве», дьявольски обаятелен и опасен Палач в «Плаче Палача», настоящим фейерверком был Сиплый в «Оптимистической трагедии» (казалось бы, роль-штамп, без подтекстов, выше «образочка» не тянет, а сделал ее Абдулов на уровне Раневской-Спекулянтки в «Шторме»). Очень любили его нервного, незащищенного Никиту из арбузовских «Жестоких игр» и, конечно, Хоакина Мурьету – чистого Данко, образец жертвенности и бескорыстия.

Он очень ценил русскую актерскую школу, даже не школу – природу. Всегда выделял среди своих коллег тех, кто этой природе не изменял. Скептически относился к Голливуду и вообще к «иностранщине», никогда не прельщался зарубежными проектами, справедливо полагая, что артист – существо национальное и может развиваться и расцветать только в своей родной среде.

Одна из последних его ролей в кино – Алик в экранизации повести Людмилы Улицкой «Веселые похороны». Сам Абдулов невероятно трепетно относился к этой работе, считая ее для себя этапной – потому что, по его собственному признанию, ролей такого уровня в кино он никогда прежде не играл. Простой и пронзительный рассказ об умирающем от рака совсем еще не старом и даже не успевшем поседеть человеке сегодня воспринимается как пророчество. Конечно, это не так. Любая актерская судьба – вся состоит из таких пророчеств, ведь должен же кто-то умирать на сцене ради того, чтобы через мгновение воскреснуть и поклониться благодарно рыдающей над вымыслом публике.