Сайт: People's History

Статья: Александр Абдулов

- Зачем вам все это?

- Да скучно мне. Жизнь одна, хочется все попробовать. Ну, кто-то может тупо сидеть на одном деле, я не могу. Хотя все болит, что может болеть, видеть стал хуже.

- А что доставляет в жизни наибольшее удовольствие?

- Женщины.

- От чего больше всего устаете?

- От безделья.

- Сколько спите?

- По-разному. Иногда могу заснуть абсолютно одетым, в дубленке. Я еще молодым, когда одновременно снимался в четырех-пяти фильмах и облетал самолетом за сутки по четыре города, придумал для себя выход. Шапочку вязаную ношу, и вот на глаза ее - оп: все, ночь. Клянусь, шапочку на глаза - и сразу заснул. В секунду. Сейчас домой приезжаю (мы живем за городом) - на диван, собака ложится рядом, кошки две - на меня. И вот пока они "ур-ур-ур" - это какое-то успокоение. Сегодня утром встал, кошаки на мне лежат. Пошел, дал им пожрать, пустил собаку погулять, вышел, мама спросила, чего я так поздно вчера вернулся, - ну, на то она и мама. Дальше уехал, сидел-монтировал. Вот что такое жизнь, как можно объяснить?

- Откуда кошки?

- Одна прибилась на Валдае на съемках. Я жил в частном домике, у входа котенок стоял-кричал, уже умирал совсем, такой скелетик был. Я его пипеткой выкормил-выходил, с собой забрал, а когда привез, смотрю, жена в это время другого взяла, тоже маленького. Сейчас таких два братана вымахали - фантастика. Один рыжий, другой непонятный, как чернобурка.

- Как вы познакомились с женой?

- Это за рамками разговора. Нет, она никогда не училась на балерину. Она учится в ГИТИСе на продюсерском факультете.

- Что самое неприятное ей приходится от вас терпеть?

- Вот это мое отношение к профессии. Домой прихожу не я - тень, руины мои приходят. Терпеть все время руины тяжело. Я бы не хотел, чтобы ко мне руины приходили. По идее это невыносимо.

- Мама всегда говорила, что любить можно только фанатиков.

- Нет, это замечательно, но я не даю ей должного внимания, времени. Мозги все время заняты другим. В картине девятьсот восемьдесят семь кадров, я помню наизусть каждый дубль. Я, который забывает собственный телефон, никогда не думал, что на это способен. Я не вижу человека. Вот смотрю на вас сейчас - думаете, вижу? Это у меня "аудио" идет, а "видео" - совсем другое: чего я сегодня склеить забыл. Несинхрон абсолютный. Такое состояние.

- Как вы рискнули монтировать сами, не имея опыта? Это же отдельная профессия.

- У меня и редактора нет, и второго режиссера. Я привык сам за все отвечать. Если что-то не получится, виноват буду только я. Но оно получится.

- Вы так самоуверенны?

- Кажется, Белла Ахмадулина сказала: "Кто чего боится, у того то и случится". Когда-то снял полу документальный фильм "Храм должен остаться храмом" - это был мой первый режиссерский опыт. Потом, у меня как у актера сто двадцать картин, и, уж поверьте, в монтажной я посидел. Я всегда сидел в монтажной у Балаяна, у Соловьева, у Гинзбурга.

- Будете сильно переживать, если вдруг выпадете из обоймы, как говорится, выйдете в тираж?

- Наверное, да, чего скрывать. Но я знаю себе пену как артисту - не по газетам, а по зрительному залу. Кроме того, я не сижу, не жду, чтобы меня позвали. Сам хожу. Начинал с массовок, половины уже не помню. По-моему, было такое - "Фронт за линией фронта": я там бегал в атаку. Все время бегал. Человек не имеет права сидеть ждать чуда. Кому-то повезет, а кому-то - нет. Я же не говорю, что Смоктуновский - плохой артист. Но он полжизни прожил под лестницей в Театре Ленинского комсомола, и дядя Ваня Толкушкин, закройщик наш, его кормил.

Когда Смоктуновский стал Мышкиным, все сказали: "Гений", но это был тот случай, когда чудо произошло. Но могло ведь и не произойти... Я приехал из Ферганы как дворняжка, которая собиралась завоевывать Москву. Я этого хотел. По ночам разгружал вагоны, жил в общежитии - пять лет на Трифоновской, восемь - на Бауманской. Для меня это нормально. Я не жду доброго дядю.

- То есть вы думаете, что ситуация падения для вас исключена?

- Если мозги откажут, стану дауном - тогда не исключена. Но все будет нормально, если я сам буду нормальным, сам не пущу себя в тираж, не пойду на телевидение. Нет, никогда не брошу камень в тех, кто снимается в рекламе, в сериалах, но вы много видели артистов, которые играют в "Ментах", а потом в хорошем кино? Я не пойду в сериалы, пока они не станут такими, какие делали Аранович, Лиознова. Болтнев в "Противостоянии" у Арановича сыграл гениально просто, Басилашвили там замечательный, вообще, это супер-фильм. А сейчас сниматься в сериалах - это почти самоубийство.

- На какие категории делятся люди вокруг вас?

- У меня очень большая палитра. Естественно, есть мама, жена, брат, дочь - это как бы первое. Новых друзей, как ни странно, нет. Минимум мы дружим лет по десять, максимум - по двадцать пять-тридцать. Вова Черепанов, звукорежиссер театра, Орсеп Согомонян, художник, Леша Орлов, бизнесмен, Витя Сергеев, директор "Ленфильма". Когда мы познакомились с Ильёй Хотюшенко, он был простым милиционером, сейчас - начальник отдела Совсем сумасшедший человек, больной в своей профессии. Ему вот уже никуда не нужно ездить, он начальник, все замечательно, а он поехал - в Назрань, брать какого-то там бандита. Ну, это я совсем старых друзей называю.

- А недопущенные в дом?

- Нет, вы меня не путайте. Если я дружу, человек автоматом допущен в дом. Коржаков не "нужный" мне человек, просто мужик хороший. Есть такая категория людей, которых мама вообще считает своими детьми. Когда Анар Мамитханов из Баку приезжает, мама говорит: "Видите, ребенок пришел".

- Почему вы не назвали никого из театра?

- Как же, Олег Янковский, Саша Збруев, Сережа Степанченко, Саша Карнаушкин, мой однокурсник, тридцать лет мы вместе.

- С Янковским не возникало никакой конкуренции, когда он возглавлял "Кинотавр", а вы - Московский кинофестиваль?

- Нет, дай бог, чтоб у Олега был замечательный фестиваль, но и те два, которые делал я, тоже, считаю, классными были. Московский мы с Соловьевым взяли, когда фестиваль был ноль - его не было, а мы хоть до какого-то уровня его дотащили.

- Однако столько гнусных сплетен ходило о финансовых махинациях...

- Я счастлив, что дачу построил до фестиваля. Вообще, могу признаться: пришел получать зарплату, чуть не заплакал, клянусь. Восемьсот рублей за полгода работы. Все знакомые сказали: "Ты дебил". Вот если бы сейчас снова, я знал бы, как заработать. Но опять же - "себе" скверный характер не позволит.

- Вы прямо дева непорочная!

- Нет, я дико порочный человек, я игрок, играю в казино, но только на свои, всегда. Не украл, не убил. Приехали в Египет на съемки, спонсоры не перевели денег, а я группу привез. Все с ума чуть не посходили. Каждый день вечером после съемок я ехал в казино - туда триста километров, обратно столько же,- садился и делал ставки по пять долларов. Никогда в жизни не играю по такой мелочи - всегда по-крупному. Но у меня была цель - выиграть группе суточные на завтра. Выигрывал - уходил, все: "Куда? Ты с ума сошел", - обычно я сижу подолгу. А тут нет, уходил, раздавал людям деньги, и это длилось почти две недели.

- Какие еще недостатки за собой знаете?

- Два года не курил, нельзя мне, на фильме ("Бременские музыканты") опять начал. Люблю женщин, люблю футбол - вообще азартный человек. Кстати, я еще со школы мастер спорта по фехтованию. И, может быть, играть все время - это не порок, а даже хорошо.

- А есть что-то, во что вы поиграете?

- В людей, в жизнь. У меня есть один критерий: стыдно или не стыдно. Стыдно мне за эти кадры? Нет. Дальше поехали. А за эти? За эти стыдно. Все, убираем.

- Вы никогда ни в чем не сомневаетесь?

- Я сомневаюсь в куче всего, но об этом никто не должен знать. Я делюсь только радостью. Быть с кем-то в горе - самое простое. "Такая потеря" и т.д. Вот порадоваться вместе, когда у тебя все хорошо, - другое дело. За свои сорок шесть лет я проверил это несколько раз. Еще в тридцать три года придумал тост: "Дай господь, чтобы все хорошие слова мне говорили в спину". Понимаете? Не в лицо. В лицо все говорить умеют, а стоит только отвернуться...

- Говорят, в юности вы себе резали вены от любви. Как вы сейчас к этому относитесь?

- Дурак был.

- Любовь тогда сразу прошла?

- Нет, что вы, еще сильнее... Ну что мы будем копаться? Остался факт в биографии у той женщины и у меня. У меня вообще биография событиями богата - и прекрасными, и отвратительными. Но счастлив тем, что в жизни все делал сам.

- Еще говорят, несколько лет назад вы очень хотели сыграть короля Лира. У вас что, были неприятности с дочерью, как у него?

- Да нет, просто я хотел сыграть Лира в сорок пять лет. Так интереснее. И обо всем договорились с Някрошюсом (Эймунтас Някрошюс - известный театральный режиссер из Литвы), деньги были, Захаров уже объявил на труппе. Но Някрошюс куда-то свинтил в последний момент. Не знаю, может, испугался. А дочь у меня потрясающая, очень серьезная. Английский уже знает гениально. Ей двадцать четыре, училась на юридическом, стажировалась в одной из старейших английских адвокатских контор, сейчас бросила это дело и в ВИДе делает свое ток-шоу с детьми разных известных людей.

- Внуков она вам еще не подарила?

- Вчера видел - нет пока.

- Я знаю, отец ваш умер, одного из братьев убили, другого брата и маму вы перевезли сюда. Они видят в вас главу семьи?

- Думаю, видят. После папиной смерти в 1980 году кто-то должен был стать "вожаком стаи" независимо от возраста - помните "Крестного отца"? Маме восемьдесят три года, брат старший уже на пенсии. Мы уже лет восемь живем на даче. Есть двухкомнатная квартира на Соколе, но мама мечтала о своем доме, и теперь у меня два дома на участке в двадцать соток. У них - маленький, двухэтажный, в тридцати метрах от моего. Мама на первом этаже, брат на втором. Можем неделями не видеться.

- А парк машин у вас большой?

- У меня один автомобиль, "вольво". Его в день рождения подарил мой товарищ, когда у меня от театра сначала угнали БМВ, а потом джип - те, что милиция до сих пор не может найти.

- Жалко очень?

- Очень. Ощущение такое, что тебе плюнули в лицо. Но если сейчас найдут, я в эту машину уже не сяду. Это, знаете ли, как изменившая женщина, как бы порченая.

- Вы никогда не смогли бы простить изменившую женщину?

- Думаю, нет. И дело не в том, что я бы не смог простить, - я не смог бы жить с ней. Если в процессе общения она мне говорит, что я у нее один, а после оказывается, что "я" у нее три, мне это неинтересно.

- Ваши требования к себе и окружающим одинаковы?

- Ну, не могу сказать, что я себя не люблю. Я к себе, любимому, хорошо отношусь. Знаете, человека нужно принимать таким, какой он есть. Только точно знать грань, что принимаешь, а что - нет.

- Чего бы вы хотели в наступающем тысячелетии?

- Чтобы мама была жива, чтобы дома все было хорошо, чтобы в Чечне все кончилось. У меня даже есть идея помочь Комитету солдатских матерей, устроить гала-концерт, хотя бы собрать для них денег.

- А самому себе что пожелаете?

- Жить хочу.