Сайт: Аргументы И Факты

Статья: Лучше сгущенки и тушенки нет ничего

ВООБЩЕ-ТО, здоровый образ жизни сегодня в моде. Актеры, звезды шоу-бизнеса, бизнесмены и адвокаты бросают курить и устремляются в спортзалы. Но Александр Абдулов, который приехал в наш издательский дом, чтобы за чашкой чая побеседовать с главным редактором «АиФ» Николаем ЗЯТЬКОВЫМ, первым делом попросил пепельницу. А в ответ на наши недоумевающие взгляды: «Что же это вы так, Александр Гаврилович?» — актер отшутился: «Нет более вредной вещи, чем кислород и профессиональный спорт. Особенно когда бросаешь его. Говорю об этом, как профессиональный спортсмен. Я, например, чуть-чуть не лишился ног. А до этого серьезно занимался фехтованием, дошел до мастера спорта».

Камышовый рай

— А КИСЛОРОД вам чем не угодил?

— Это шутка. У меня есть дома — под Москвой, во Внукове, и на Валдае. Дом на Валдае старики строили из во-от таких сосновых бревен, без единого гвоздя. И щели в нем не паклей, а мхом законопатили. Мы его по всем правилам выдерживали два года — в нем никто не жил. Там в течение дня раз десять меняется температура. И когда я в первый раз остался ночевать в своем доме, то, к ужасу своему, понял, что воздух имеет вкус. Когда я туда приезжаю, то за два дня могу отдохнуть, как за месяц. У меня там лодка, катер свой.

Вообще я сейчас стал открывать для себя в России фантастические места. Мы их просто не знаем. Например, я побывал на Северном полюсе. Стоял на пупе Земли. Теперь езжу каждый год на рыбалку на Камчатку. Невозможно описать, какая там нереальная красота — гейзеры, вулканы, медведи бегают, какая-то непонятная рыба плещется. Чудовищная рука человека еще не дотронулась до всего этого.

— Действительно, люди живут и не знают своей страны, предпочитая отдыхать на заморских курортах. Да и вы могли бы купить путевку в какой-нибудь шикарный отель Турции.

— Я? Никогда в жизни!

— Но вы же — актер популярного театра, человек, привыкший к дорогим машинам, хорошей еде.

— У меня любимая еда — тушенка и сгущенка. Главное — уметь приготовить. А готовлю я сам. Нарежьте мелко помидоры, лук, болгарский перец и все это потушите на сковородке вместе с тушенкой. А потом отварите вермишель и все перемешайте. Получается такой деликатес!

Или еще… Я, например, никогда не любил рыбу. Но когда «подсел» на рыбалку, то выяснил неожиданную вещь: когда рыбу вылавливают и тут же бросают на сковородку, она рыбой не пахнет. Ничего нет вкуснее сома, которого ты поймал и сразу приготовил!

— Вы и охотник такой же азартный, как рыбак?

— Охотник я очень относительный. У меня есть ружья и все необходимое для охоты. Но охотился я за свою жизнь всего два раза: на сайгака и на фазана. Повели меня как-то на косулю, но я не смог выстрелить. Она вышла из-за деревьев, посмотрела на меня своими громадными глазищами… И я ее прогнал.

— Тогда зачем вам ружья?

— Да я их не покупаю — дарят друзья на день рождения. И на охоту я езжу не зверей стрелять, а природой наслаждаться. Всех расставят на номера, ты два часа сидишь в лесу и наблюдаешь: вот заяц пробежал, птица порхнула. А на курорты я уже лет шесть не выезжал.

— Надоело?

— Не в этом дело. Я не могу лежать на пляже, где рядом — еще несколько десятков человек. Для меня это не отдых. Для меня отдых — когда я могу сесть на берегу озера на Камчатке, где рядом вообще никого нет. Или, например, в Астрахани с егерем уплываю на реку в пять утра. Вокруг — только вода, камыши, миллионы птиц. Такой камышовый рай. Я еще и Леню Ярмольника на рыбалку «подсадил».

Поехали мы как-то с Ярмольником на рыбалку. Я рыбу одну за другой таскаю — аж рука заболела. Он сидит рядом — у него не клюет. Я ему говорю: «Кинь вот сюда!» Он отвечает: «Да какая разница! Тут расстояние — меньше метра». «Кидай!» — говорю. Ярмольник забросил — и тут же поймал.

— При том сумасшедшем ритме жизни, который сегодня ведут деловые городские жители, как часто вам удается выкроить время на такие побеги на природу?

— Я извиняюсь перед всеми — в театре, в кино — и говорю: «Ребята, хоть убейте, но в эти дни меня нет». Знаете, я почти год лежал в больнице. Мне казалось, что все пропущу, все уйдет. Что народ выйдет на улицу с транспарантами: «Где ты, наш родной, любимый?» А оказалось, что многие даже не заметили, что меня не было. Думали, я где-то снимаюсь…

— Было обидно?

— Нет, не обидно. Просто произошла переоценка ценностей. Я к людям стал по-другому относиться, к себе, к жизни. Не хуже, нет. Просто теперь я понимаю, что они такие. А я о людях лучше думал.

Робин Гуд в законе

— А ПОЛИТИКОЙ вы интересуетесь? Смогли бы, скажем, баллотироваться в депутаты или в губернаторы?

— Нет более грязных дел, чем политика. Я убежден в этом. Я мог бы поучаствовать в выборах. Только зачем?

— Чтобы получить власть: этому дать, этого наказать, у этого отобрать.

— Все это я могу делать сейчас. Если бы вы знали, сколько народа ко мне приходит с просьбами. Я даже церковь построил. Вернее, отобрал ее у государства еще в те времена, когда и думать об этом нельзя было. Раньше в ней собак держали. А теперь она считается нашей театральной церковью — церковь Рождества Богородицы в Путинках. Мы деньги на ее реставрацию собирали. В ней Евгения Леонова отпевали.

С этой церковью связана одна интересная история. Есть такая певица — Сьюзи Квадро. Как-то она решила вывезти из России несколько икон. Наша таможня ее пропустила, а английская — задержала. Иконы вернули обратно. Я таможенников заставил публично подарить их нашей церкви.

Сам я верующий. Хотя бываю в церкви только по праздникам, обязательно хожу на крестный ход, всю службу отстаиваю.

— Говорят, вы азартный человек. А ведь это грех большой…

— Большой — небольшой… Грех уже то, что мы живем. Особенно в этой стране.

— А у вас была возможность выбирать, в какой стране жить?

— Была. И я, дурак, не уехал. Это было давным-давно. У меня была любимая девушка, американка, которая говорила: «Давай поженимся». Потом ее выслали как американскую шпионку, и я стал невыездным.

— Почему?

— Я же выдал все планы театра на следующий год! (Смеется.)

Актер-шпион

ЗНАЕТЕ, я могу, не смотря картины, по банкету определить, хороший фильм или нет. Если банкет веселый — кино дерьмовое. Если кино хорошее — сидят все вот такие (делает постное лицо). Потому что не знают, как реагировать!

Вот Сергей Соловьев снял сейчас картину «О любви». Я считаю ее замечательной — такая красивая, просто идеальная по стилю. На банкете сидело множество народу, многие из приглашенных — не последние люди в этой стране. И — гробовая тишина. Я подошел и Соловьеву говорю: «Сережа, не переживай. Значит, картина понравилась».

Самым ярким подтверждением этого закона был фильм «Обыкновенное чудо». Только что закончился премьерный показ, за столом сидят все самые смешные люди страны: Леонов, Миронов, Ширвиндт. И висит абсолютно мертвая тишина. Веселился только один осветитель дядя Саша.

А я сейчас снимаюсь у Бортко в «Мастере и Маргарите». Бортко ходит белый весь, потому что понимает степень ответственности. Да и я кусаю локти и мучаюсь: правильно ли сделал, что согласился? Это уже четвертый заход на «Мастера», три предыдущих не получились. И все — на одну роль: Коровьева. Я ее больше всех люблю.

— И из-за чего так переживаете?

— Страшно. Ведь есть же умные люди. И они спросят.

— А когда вы прославляли доморощенный криминал в сериале «NEXT», не боялись, что и за это умные люди спросят?

— Разве я чем-нибудь прославлял криминал в этом сериале? Я же Робин Гуда играл! Я всю картину защищаю бедных.

— Но ведь ваш герой на чем-то разбогател. Не у станка же стоял!

— Одну секундочку! Вы просто не поняли. Я же играю старого вора в законе. А вор в законе вообще не имеет права иметь ни денег, ни жены, ни детей, ни имущества. Ничего! Он может два месяца провести на воле, а потом снова садится в тюрьму.

— Несколько лет назад вы были дружны с Александром Коржаковым, бывшим руководителем службы безопасности Ельцина. Вы по-прежнему поддерживаете эти отношения?

— Давно его не видел. Созваниваемся, поздравляю с праздниками. У меня же последние два года чуть ли не по дням расписаны. Это сейчас у меня появились свободные дни. Мы сняли совместно с американцами больше половины картины «Блокада» в Санкт-Петербурге, но прервали работу, потому что ждем зимней натуры.

— Кого вы там играете?

— Генерала КГБ. Причем играю на английском языке. Мой герой — генерал КГБ по связи с иностранцами. Картина, кстати, о журналистах. Когда Гитлер спросил, сколько продержится Ленинград, если его блокировать, ему ответили: год, а дальше они начнут друг друга жрать. «Хорошо, — ответил Гитлер. — Тогда не штурмуйте его, подождем и войдем в пустой город». И когда началась блокада, то по иностранным СМИ прошла информация, что в городе едят людей. Западные политики обратились к Сталину с просьбой перебросить в Питер делегацию журналистов, чтобы они увидели все своими глазами. Накануне их приезда весь Питер вымыли, детям конфеты раздавали, пирожные. Но при этом говорили: «Не ешь, пока вон та тетя мимо не пройдет». Но в автобус с журналистами попала бомба, одну журналистку взрывной волной выбросило из автобуса. И начинаются ее злоключения в воюющей России. Очень интересная история получается.

— Чем дальше мы уходим от войны, тем больше документов извлекается из секретных сейфов. И выясняется, что не все было так красиво, как нам рассказывали на уроках истории. Вместе с этим возникает вопрос: а нужно ли рассказывать всю правду или все-таки что-то святое трогать не надо?

— У меня отец воевал и умер от старого ранения. Поэтому я в это поколение никогда камень не брошу. Мой отец летал на партсобрания из российского Иванова в узбекскую Фергану. Они свято верили в правильность того, что делали. И я к этим людям очень хорошо отношусь. А насчет того, все ли документы нужно извлекать… Вскоре после того, как началась перестройка, в одной газете напечатали, что теперь каждый может прочесть досье, которое было заведено на него в КГБ. И мы с Сашей Олейниковым решили сделать одну передачу. Берем мое досье, а оно то-олстое было, только ленивый на меня не писал. Подходим к тому человеку, который донос на меня написал, и спрашиваем: «Как ты относишься к Абдулову?» Он начинает говорить, какой я хороший и т. п. А ему другой вопрос: «А что же ты тогда такое понаписал?» Страшненькая такая должна была получиться передачка.

И вот Сашка пошел в архив. А там выяснилось, что не всякое досье можно выдавать. Мое, к примеру, нельзя. Формулировка запрета была потрясающая: «Возможен контакт с президентом». И не дали! Поэтому я думаю, что, может быть, и не надо все из архивов доставать. К тому же война — это война. И что там на самом деле происходило, теперь никто не знает.

«Возвращаться в свое прошлое страшно»

— МНЕ бы хотелось затронуть одну очень деликатную тему: тему популярности у слабого пола.

— Я никогда на эту тему не разговариваю. Считаю, что взаимоотношения мужчины и женщины — это табу. Человек, который начинает в книжках описывать, с кем и как он жил, — это не мужчина. Презираю таких людей!

— А если женщина начинает писать?

— Еще хуже! Могу поспорить на любые деньги, что, когда двое расходятся, никто никогда не скажет истинной причины, из-за чего они разошлись.

— Но народную-то любовь вы чувствуете? Автографы часто просят?

— У меня была одна гениальная история с автографом. Представьте: город Липецк, я выхожу из гостиницы, ко мне подбегает человек с календариком и спрашивает: «Можно автограф?» «У меня ручки нет», — отвечаю. Он говорит: «Ну, как хочешь». Разворачивается и уходит. А я остался стоять, как дурак (смеется).

— Сейчас, говорят, поклонницы с актеров на футболистов перекинулись?

— Кто деньги зарабатывает, на тех перекинулись. Знаете, в одном из спектаклей у меня есть такая фраза. Ситуация вообще очень грустная: жена мне изменила, я жене изменил, мы сидим, думаем, что же теперь делать, и я говорю: «Я тебя 20 лет таскал на всякие презентации, чтобы ты видела, как на меня люди смотрят». Она говорит: «А сам на баб заглядывался». Я отвечаю: «Я хотел, чтобы ты видела, как меня бабы любят. И, между прочим, бесплатно». Мы играем этот спектакль 4 года. Четыре года назад, когда я говорил «бесплатно», люди не реагировали. Потом пошли отдельные смешки. Сейчас ползала ржет. Потому что сегодня это стало нормой.

— На родину, в Фергану, вы сейчас ездите?

— Мне все тот же Саша Олейников предложил сделать передачу «Возвращение на родину». Он собрал всех моих одноклассников, учителей, соседей. Я думал, что это будет такая легонькая встреча, пообщаюсь со старыми друзьями. Приехал туда… И два раза валидол принимал. Возвращаться на родину, в свое прошлое оказалось страшно. Когда подходит к тебе твой одноклассник и ты видишь, что он уже глубокий старик, а ведь ты сидел с ним за одной партой… Мы же не замечаем, что стареем. Живем и живем… Или вышла девушка — моя первая любовь. Я чуть не заплакал. Так что те два дня, что мы там провели, были не самыми радостными. Возвращение назад — очень серьезное дело.

— Может быть, актеры вообще медленнее стареют? Может, вы, как вампиры, вытягиваете из нас энергию?

— Да какой тут вампиризм! Когда я приехал в Москву, то прекрасно понимал: мне надо здесь зацепиться любой ценой. На курсе у нас учились ребята-москвичи. У них были дом, родители, а у меня — общага. По ночам я с другими такими же приезжими разгружал вагоны на Рижском вокзале. Домой возвращаться нельзя — это смерть.

— Позор?

— Почему позор? Смерть! Нормальная физическая смерть. Поэтому надо делать все, чтобы остаться в Москве. Поэтому слово «выживание» для меня главное. У меня нет ни теть, ни дядь. Мне никто не помогал в жизни. Все, что я сделал, сделал своими руками. Я прекрасно понимаю, что мне сидеть на месте нельзя. На мне еще брат с женой, мама, все живут у меня. Я не имею права болеть. Мой организм работает как бы за двоих. Сегодня я утром улетел в Ленинград, вечером прилетел из Ленинграда, пересел на другой самолет, улетел в Ригу, из Риги — в Киев, затем в Москву, играю спектакль. Мне брат говорит: «Не бережешь ты себя!» Но если я сяду на даче и начну себя беречь, то мои близкие просто не выживут.

— Но актерство не вечно, да и репертуар рано или поздно закончится…

— Как это закончится?! У меня впереди есть еще «Король Лир». Так что есть к чему стремиться.

— А если не актерство, а какой-нибудь бизнес? Например, многие актеры сейчас открывают рестораны, строят гостиницы.

— Сейчас я хочу открыть в Астрахани на берегу Волги маленькую гостиницу. Там же вдоль всей Волги дебаркадеры стоят. И все они расписаны на год вперед для рыбаков со всего мира. Это стоит немалых денег. И я хочу построить маленькую гостиничку на берегу, человек на двадцать. Для себя и своих друзей.